Ну да, вспомнил Турецкий, он же из донских казаков, этот Станислав Марфин. Или Стив Мэрфи — по-американски.
Они приветствовали друг друга по-английски, но, усевшись в машину, словно условившись заранее, сразу заговорили по-русски.
Стив — так он просил себя называть — уже примерно знал, что надо Саше и чем, какими средствами он располагает, чтобы ненароком не поставить приезжего детектива — так тот представлял себе деятельность Турецкого — в неловкое положение. У него было на выбор несколько предложений по части жилья.
Во-первых, еще во вчерашнем телефонном разговоре они обозначили необходимый район — это был Бек-Бей, неподалеку от Бродвея. У них, заметил Стив, в каждом крупном городе имеется свой Бродвей.
На другой стороне, если переехать через мост над Чарльз-ривер, находится знаменитый Кэмбридж, немного западнее — Гарвард, это ведь не только университетские городки, но и известные увеселительные молодежные места, а по эту сторону реки, неподалеку — Бостонский университет, масса колледжей, где также полно баров, пабов — кипящая молодежная жизнь. И совсем не худо было бы посетить эти места, когда еще доведется! Там же и Брайтон-авеню, где проживает Липский. То есть, по сути, все практически рядом. Это радовало Турецкого.
Его не радовало другое: по дороге из аэропорта он успел заметить легкую такую, редкую еще метелицу, которая могла сулить ему крупные неприятности. И Александр Борисович, возможно, не совсем вежливо, перебил Стива вопросом: у них в Бостоне что, не обрезают тополя?
Видимо, интерес, скажем, к теще президента Соединенных Штатов вызвал бы меньшее удивление. Стив едва не затормозил, машина, во всяком случае, будто споткнулась. Несколько секунд тянулась пауза. Затем Стив, медленно повернув голову к Турецкому, предельно вежливо осведомился:
— А что, это имеет принципиальное значение для вашего расследования, мистер… э-э, Саша?
Пришла очередь захлебнуться Турецкому. Но, не обижая спросившего, он постарался объяснить, что его физическое состояние зависит, как это ни печально, от времени цветения тополей. Он не виноват, но, к сожалению, ничего с собой поделать не может. Видимо, влияние возраста — прежде острых приступов аллергии он не испытывал.
Турецкий мямлил свою бесконечную жалобу, а Мэрфи с полным пониманием в глазах улыбался и огорченно покачивал кудрявой головой:
— Да у нас их и обрезают, и стригут накануне цветения, но… Я ничего не смыслю ни в современной экологии, ни в бурной деятельности ее апологетов. То они борются за здоровье населения, то начинают защищать эти самые тополя, обрезание которых якобы сокращает им жизнь и тем самым Лишает каких-то заслуженных привилегий перед другими представителями растительного. мира, то еще какие-то проблемы находятся — уж совершенно неразрешимые. Недавно в местных газетах шла дискуссия, что делать с тополями. Сошлись, по-моему, на том, чтобы резать-таки. И тут же возникла какая-то новая теория — то ли чем-то опылять, то ли делать специальные прививки. Но, как видите, пока они пылят. А найти что-то приемлемое среднее дискутирующие стороны не могут — свобода мнений, никуда не денешься… А у вас есть предложение? — с улыбкой повернулся он к Турецкому.
— Есть… Знаю такой анекдот, — болезненно морщась, сказал Александр. — Может быть, слышали… Одна еврейская община построила баню. И все было хорошо, пока не дошли до пола. Одни говорят, что надо стругать доски, чтоб не было заноз, а другие говорят, что на скользком полу евреи будут падать и разбивать себе затылки. Слышали, Стив?
— Нет! — с интересом откликнулся Мэрфи — любопытный потомок славных донских казаков.
— Короче, ни до чего не договорившись, отправились к раввину, чтобы тот их рассудил. Привели каждый свои аргументы, ребе удалился советоваться с Богом, наконец вышел. «Стругать доски, — говорит он, — надо!» «Ура!» — закричала часть евреев. «Но струганой стороной будем класть вниз!» «Ура!» — закричали остальные евреи. На том и порешили.
Машина не ехала, машина дергалась из стороны в сторону, отпугивая другие, ехавшие в их направлении автомобили. Стив хохотал, «как зарезанный» — уж это выражение потомок донских казаков должен был знать. Он, вообще, как позже выяснилось, много чего знал. Но с этой минуты у них установились не столько даже теплые рабочие, сколько приятельские отношения, что, собственно, и требовалось Александру Борисовичу.
А касательно тополей, сошлись на том, что их таки надо опрыскивать, но потом обязательно обрезать, и тогда в городе будет полный порядок. Мэрфи пообещал передать эти соображения в городскую мэрию, если к тому времени там не найдут более радикального способа решения вопроса. Слабое, конечно, утешение для Александра Борисовича, но другого-то все равно не было. Пришлось довольствоваться тем, что есть. И выбирать место, где остановиться, исходя из соображений антитополиной безопасности.