Это был больной вопрос. Мы знали, как нелегко будет нашим матерям отпустить нас в далекую, охваченную войной дорогу, в неизвестность. Мы знали про слезы, про уговоры, про ту огромную боль, которую оставим им, когда пойдем… Но нужно было делать выбор.
Решили, что пойдем завтра утром…
— Вот что, хлопцы! — с некоторой дрожью в голосе сказал Петрусь на прощанье. — Матери такую агитацию разведут. Не поддавайтесь. А лучше всего приходите вечером ко мне. Переночуем где-нибудь на стороне.
Мы согласились.
Перед вечером собрались во дворе у Петруся. У каждого за плечами был объемистый мешок, наполненный продуктами, бельем и другими предметами, необходимыми для далекой дороги. Никто нас не провожал, этого мы сами не хотели. По общей договоренности мы захватили с собой все документы, какие у нас были: свидетельство об окончании девятого класса, комсомольские билеты, книжки значкистов ГТО, ЮВС, ПВХО, ГСА, мандаты ОСОАВИАХИМа и Союза воинствующих безбожников.
Петрусь выскочил из хаты с решительным, насупленным лицом. Вслед за ним вышла мать. Увидев нас, она перестала плакать.
— Хоть перекрещу вас на дорогу, — сказала она нерешительно. — Такая дорога…
— Не нужно, — отказался Петрусь. — Пошли!..
И мы пошли…
Таинственно шелестели листвой развесистые ивы, которых так много было в нашем родном местечке, время от времени перебегали дорогу серые, черные коты, некормленые и решительные. Улица была безлюдной. Местечко готовилось к встрече с неизвестностью, надвигавшейся с чужого, страшного Запада. Совсем не таким представлялся нам когда-то отлет из родных мест в далекий мир. Не было ни вокзала, ни перрона, ни девчат, учившихся вместе с нами…
Для ночлега избрали низенькую хатенку, почти на самой окраине местечка. Хозяйка — бабулька, которую мы прежде, кажется, никогда не видели в лицо, — охотно пустила нас ночевать.
— Все смерти боятся, убежали в лес, — сообщила она. — А я не боюсь, я свой век прожила. Вы откуда же идете, хлопчики, может, из Ленинграда? Мой внучек там на столяра учится. Может, встречали? Семен Гречка — его фамилия. Боже, боже, у всех дети как дети, домой пробираются, а нашего нет и нет…
Мы не сказали бабке о том, что идем не к дому, а из дома, и просто не захотели ночевать эту последнюю ночь под родной крышей. Не сказали о том, что знаем ее внука Семена Гречку. Он учился с нами вместе до седьмого класса, а потом уехал в ремесленное училище.
Сноп соломы, разбросанный на полу, мешки под головами, равнодушные звезды, мигавшие через оконце с ясного августовского неба, — наш первый ночлег в дороге. Перед тем как лечь спать, Микола Заболоцкий попросился домой. Он сказал, что забыл дома компас, и обещался его принести через час. Миколина просьба нам не понравилась.
— Обойдемся, — недовольно промолвил Петрусь. — Язык и без компаса до Киева доведет…
Мы действительно держали путь на Киев. Идти через Гомель было уже нельзя. Его заняли немцы.
Договорились подняться на рассвете. До Днепра нужно было пройти километров сто с гаком. О величине «гака» можно было только догадываться, ориентируясь по карте Европейской части СССР, которую мы захватили с собой.
Легли мы спать вчетвером, а проснулись втроем. Миколы Заболоцкого не было. Сначала мы подумали, что он просто раньше нас встал и вышел во двор. Но не было и пухлого Миколина мешка. Все стало ясно.
— Сбежал, как самый последний предатель, — презрительно сказал Петрусь. — Он всегда вилял, был хорош и вашим и нашим. Баба с воза — коню легче…
Мы заклеймили Миколу и его поступок позором и, даже не завтракая, двинулись в путь. Сначала окрестности были знакомые: сосновые посадки, где деревья росли словно по шнурку, ровными рядами, веселые березовые рощицы, просто лес, в котором дружно и миролюбиво соседствуют ольха и рябина, ясень и дуб. Здесь нам приходилось бывать. В последний год обучения в школе, ранней весной, в этих самых лесах и перелесках проводилась большая военная игра, организованная школьным комитетом ОСОАВИАХИМа. Мы смело топтали здесь вереск, стучали трещотками, заменявшими пулеметы, победно наступали. Тогда мы, конечно, не думали, что очень скоро без всякого боя нам придется покидать родные поля и леса.
Во многих местах стоит несжатый урожай. На ржаном поле колосья склонились к земле, осыпаются ячмень и пшеница. А погода — жни, коси, молоти… Светит солнце, дали застланы легкой прозрачной дымкой, на небе ни облачка. Дождей не будет, хлебороб! Но никто не косит и не жнет…
Остановились поесть под большим дубом, отмерив километров двенадцать. Для этого пришлось немножко свернуть с проселочной дороги на край леса. В лесу на разные лады заливаются птицы, которые уже вывели своих птенцов. Им весело, птичкам: дни еще теплые и до отлета далеко…