Клюв спруту выпорола не я, врать не стану. Хол сломал его. И сразу мы утратили что-то, общность, наверное. Сделалось темнее, тошнота подкатила к горлу.
Небо опрокинулось, глубина его бездонная навалилась и утянула в себя, так запутала, что поверхности и не найти. А поверхность – она и есть наш мир, канва тонкая, малый слой в бездонности чего-то большего… Мне этот слой покидать рано. Я точно знаю. Ни к Пряхе в гости не хочу, ни к дедушке доброму – Сомре. Я стала пальцами шарить, искать хоть какую опору в растворившемся тёмном мире. И нащупала пояс. Мною шитый, знакомый и тёплый. С котятами, мисками и клубками. Домашний, уютный. Ничуть не похожий на своего нынешнего хозяина.
Я открыла глаза: море внизу, небо вверху, всё в мире правильно и законно. Серые глаза Ларны щурятся весело, уверенно.
– Выры вернулись, – тихо ответил он на мой невысказанный вслух вопрос. – Шром прошёл. Они сказали, как в трубу его унесло, и не было в той трубе ни желтой мути, ни паразитов. Только холодная донная вода… Всё хорошо, Тинка. Теперь дело за малым. Ему – грот свой найти. А нам тут наладить жизнь.
Я слабо улыбнулась, позволяя себя кутать в тёплый плащ и поить взваром – то есть ухаживать, как за младенцем. Дело за малым! Хорошо сказал. Из этого малого вся жизнь состоит…
Посмотрим, как-то мы ещё справимся.