— Что я в состоянии принимать решения сам по поводу ведения дел.
— Прекрасно, продолжайте. Что случилось потом?
— Потом она стала говорить дерзости, и я потерял терпение, сказав, что своей неосмотрительностью она поставила меня в крайне неприятное положение.
— Какие именно слова вы употребили?
— г- Я сказал, что она слишком много треплет языком.
— И что потом?
— Она стала плакать.
— Продолжайте. Я не могу сидеть здесь так долго, выцеживая из вас слова в час по чайной ложке. Что произошло? Она принялась плакать, тогда вы ее уволили, так?
— Нет, я ее не увольнял. Она встала и, не говоря ни слова, вышла из кабинета и села за пишущую машинку.
— Продолжая плакать?
— Думаю, что так.
— Тогда вы поднялись, пошли за ней и.'..
— Нет, я этого не сделал.
— Что же вы сделали?
— Я сидел и ждал… Потом пришли вы.
Берта сердито сказала:
— Проклятье, почему вы не пошли й тут же не уволили ее, не покончили с этим сразу?
— Потому что я еще не был уверен, что должен ее уволить. Я потерял самообладание и хотел еще раз все обдумать.
— Но вы собирались уволить ее, когда она успокоится.
— Откровенно говоря, миссис Кул, я точно не знал, что мне делать.
— Вы, без сомнения, не собирались оставлять ее дольше у себя на службе, — подсказала Берта.
— Ну, я не был уверен, и я, наверное, был виноват, но только частично.
Берта с досадой произнесла:
— Все, что вам надо было сказать, так это то, что вы собирались уволить ее из-за этой неосмотрительности; что вы, наконец, решились и единственной причиной, по которой вы не сделали этого раньше, было ваше нежелание докучать ей, пока она не успокоится. Вы не хотели сцен. Вы. решили подождать, когда мы с сержантом Селлерсом уйдем, и тогда сказать ей, что вы больше не нуждаетесь в ее услугах. Когда вы это подтвердите, то будет ясно, что она уволена не из-за моих слов в ее адрес. Вы меня поняли?
— Да, юридическую сторону дела я понял.
— В этом и состояла вся проблема, — сказала Берта. — Но мне пришлось вытягивать из вас это, а вы тянули веревку изо всех сил назад, словно испуганная лошадь. Только, ради Бога, не размазывайте то, о чем мы с вами наконец договорились с таким трудом.
— Но поскольку я ценю юридическую сторону дела, миссис Кул, боюсь, что не смогу вам помочь.
— Что вы хотите этим сказать?
— В то время я не собирался увольнять мисс Дир-борн. Это решение я принял позже.
Берта вздохнула.
— Хорошо, во всяком случае, я могу положиться на вас и дать показания, что у вас был с ней разговор по этому поводу.
— Нет, миссис Кул!
— Что «нет»?
— Категорически нет. Тогда меня спросят, в чем я упрекал ее… и если обнаружится, что мне пришлось отчитать ее за то, что она сказала моей теше, тогда миссис Голдринг никогда мне этого не простит. Она заявит, будто я пытался что-то утаить, а она как мать Мейбл… Нет, миссис Кул, я ничем не могу вам помочь. Это только между мной и вами. Даже если в суде меня спросят, то я буду отрицать, что у меня с мисс Дирборн произошло какое-либо объяснение. Я должен это сделать.
Берта Кул медленно поднялась, сердито глядя на Эверетта Белдера.
— Сумасброд! — бросила она и стремительно вышла из офиса.
Глава 11
ВОПРОС О ЗЛОМ УМЫСЛЕ
Роджер П. ДруМсон, старший компаньон компании «Друмсон, Холберт и Друмсон», закончил чтение иска и посмотрел поверх очков на Берту Кул.
— Насколько я понимаю, миссис Кул, вас наняли выяснить, кто написал те письма. У вас были обоснованные причины быть уверенной, что их написала истица?
— Да.
— Это хорошо. Очень хорошо! Так какие были причины?
— Я знала, что они были напечатаны высококвалифицированной машинисткой на портативной машинке. Имоджен Дирборн действительно печатала записку своему начальнику на машинке.
— Как вы это узнали?
— Я сравнила стили и шрифты.
— Нет-нет. Я хочу спросить, как вы узнали, что она напечатала их на той самой пишущей машинке?
— Она сама об этом сказала.
— В присутствии свидетелей?
— Да.
— До того, как вы предъявили это обвинение?
— Конечно. Прежде чем нанести главный удар, я убедилась в правильности своих подозрений.
Друмсон вернулся к рассматриванию иска, нахмурился и с порицанием взглянул на Берту: