Обитателям дома в трущобах абсолютно наплевать, способны полицейские раскрыть преступление или нет. Честно говоря, если кому-нибудь вдруг пришло бы в голову провести среди жильцов такого дома в любое время года социологическое исследование, то, скорее всего, было бы обнаружено, что девяносто девять процентов отнюдь не возражали бы, чтобы все полицейские тут же отправились на тот свет. Возможно, только апрель был бы исключением. В апреле тепло, веет ароматный ветерок, и люди по-братски относятся друг к другу и даже к полицейским. В апреле обитатели трущоб способны пожелать, чтобы все полицейские попали под автобус – пусть получат увечье, но останутся живы.
Стоял январь.
У Коттона Хейза было полно дел.
Начать с того, что какой-то человек не пустил его в подвал.
Этого человека он до сих пор ни разу не видел. Это был не человек, а великан, лет шестидесяти от роду, с европейским акцентом, но из какой страны, Хейз определить не сумел. Он стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, и хотел знать, что, черт побери, Хейзу нужно. В нем проглядывало какое-то удивительное совершенство: огромная голова с буйной гривой рыжеватых волос, нос картошкой, большие голубые глаза, четко очерченные скулы и твердая складка губ, толстая шея, широкие плечи и грудь, мускулистые руки и громадные кисти, даже голубой свитер с высоким горлом под украшенным медными кнопками голубым комбинезоном – все казалось изваянным кем-то, обладающим необыкновенной соразмерностью.
– Я из полиции, – сказал Хейз. – Мне нужно еще раз осмотреть подвал.
– Предъявите ваше удостоверение, – потребовал человек.
– А кто вы такой? – заинтересовался Хейз.
– Меня зовут Джон Айверсон. Я управляющий соседним 4113 домом.
– А что вы делаете здесь, если управляете там?
– Мистер Готлиб, владелец дома, попросил меня помочь здесь, пока не подыщет кого-нибудь на место Джорджа.
– Помочь в чем?
– Приглядеть за топкой, вытащить утром на улицу мусорные баки. То же самое, что я делаю у себя. – Айверсон помолчал. – Предъявите ваше удостоверение.
Хейз показал Айверсону свое удостоверение.
– Я проведу в доме почти целый день, мистер Айверсон, сказал он. – Часть времени здесь, в подвале, а часть – опрашивая жильцов.
– Пожалуйста, – отозвался Айверсон с таким видом, будто давал Хейзу разрешение остаться.
Хейз ничего не сказал и спустился в подвал. Айверсон последовал за ним.
– Пора проверить, как горит огонь, – почти весело объявил он и подошел к черной чугунной печи, которая находилась в углу подвала. Он заглянул в топку, взял лопату, что была прислонена к бункеру с углем, и лезвием лопаты открыл дверцу. Он бросил в топку с десяток лопат с углем, лопатой же захлопнул дверцу, прислонил лопату к стене и сам встал рядом. Хейз следил за его действиями с другой половины подвала.
– Если у вас есть какие-нибудь дела, можете идти, – сказал он.
– У меня никаких дел нет, – отозвался Айверсон.
– Я было решил, что вы, может, хотите вернуться к себе в дом и проверить там топку.
– Я сделал это перед тем, как пришел сюда, – сказал Айверсон.
– Понятно. Что ж... – пожал плечами Хейз. – А это что?
– Верстак Джорджа.
– Что он на нем делал?
– Да всякую всячину, – ответил Айверсон. Хейз осмотрел верстак. На нем лежал сломанный стул, а рядом почти законченная стремянка, которой предстояло, по-видимому, заменить старую. Над верстаком висели три покрытые пылью полки, битком набитые банками и коробками с гвоздями, шурупами, гайками, отвертками и прочим инструментом. Хейз еще раз осмотрел полки. Нет, пыль была не всюду, как ему показалось с первого взгляда. На средней полке пыли не было.
– Кто-нибудь был здесь после пятницы? – спросил он у Айверсона.
– По-моему, нет. Сюда бы никого и не пустили. Здесь все время фотографировали.
– Кто фотографировал?
– Полиция.
– Понятно, – отозвался Хейз. – А сегодня утром сюда кто-нибудь спускался?
– Из полиции никто.
– А жильцы?
– Жильцы все время сюда заходят, – сказал Айверсон. – Тут ведь, как и у меня в доме, стоит стиральная машина.
– Где стиральная машина?
– Вон там. Нет, позади вас.
Хейз обернулся и увидел возле стены стиральную машину. Дверца у нее была открыта. Он подошел к ней.
– Значит, сегодня утром сюда мог зайти любой и воспользоваться машиной, правильно? – спросил он.
– Правильно, – подтвердил Айверсон.
– Вы кого-нибудь видели?
– Конечно, многих видел.
– Кого, например? Можете припомнить?
– Нет.
– Постарайтесь.
– Я не помню, – сказал Айверсон.
Хейз еле слышно хмыкнул и вернулся к верстаку.
– Этот стул чинил Лассер?
– Не знаю, – ответил Айверсон. – Наверное. Если стул лежит у него на верстаке, значит, над ним трудился Лассер.
Хейз опять посмотрел на среднюю полку. Ее явно вытерли. Он вытащил из кармана носовой платок и, держа его в руке, открыл один из ящиков под верстаком. В ящике были огрызки карандашей, контрольная линейка, чертежные кнопки, шланг для прочистки труб, поломанный скоросшиватель, резинки и запыленная пачка печенья. Хейз попытался задвинуть ящик на место, но тот на полпути застрял. Выругавшись, он с силой толкнул его, а затем, опустившись на четвереньки, полез под верстак посмотреть, что не пропускает ящик. Оказалось, что шланг для прочистки труб зацепился за поперечную балку верстака. Опершись одной рукой о пол ближе к правой задней ноге верстака, Хейз другой рукой отцепил шланг и засунул его поглубже в ящик. Потом вылез из-под верстака, отряхнул брюки и задвинул ящик на место.
– Здесь есть раковина? – спросил он.
– Вон там, возле стиральной машины, – ответил Айверсон.
Хейз отошел от верстака и направился к раковине на противоположной стене. В полу возле раковины был водосток, прикрытый решеткой. Хейз встал ногами на решетку, открыл кран и принялся мыть руки, намылив их куском хозяйственного мыла, лежавшего в раковине.
– В подвалах всегда грязно, – заметил Айверсон.
– Ага, – согласился Хейз.
Он вытер руки собственным носовым платком, поднялся из подвала наверх, вышел на улицу и направился в кондитерскую на углу. По телефону-автомату он позвонил в полицию и сказал, что хочет поговорить с детективом-лейтенантом Сэмом Гроссманом.
– Алло? – раздался голос Гроссмана.
– Сэм, это Коттон Хейз. Я нахожусь на Пятой Южной, только что поднялся из подвала. Мне сказали, что вчера здесь были твои ребята, делали снимки.
– Делали, – подтвердил Гроссман.
– Сэм, у тебя есть снимки верстака, за которым работал покойник?
– Какой, Коттон? Какое дело ты имеешь в виду?
– Убийство топором, Пятая Южная, 4111.
– А, да. Верстака? По-моему, есть, а что?
– Ты их смотрел?
– Мельком. Я сравнительно недавно пришел на работу. У моего брата вчера была свадьба.
– Поздравляю, – сказал Хейз.
– Спасибо. Так что насчет верстака?
– Посмотри еще раз на снимки, – сказал Хейз. – Не знаю, видно на них или нет, но над верстаком висят три полки. Среднюю кто-то вытер. На ней нет ни пылинки.
– Да?
– Да.
– Посмотрю, – пообещал Гроссман. – И если что-либо замечу, приму во внимание.
– Дай нам знать, ладно, Сэм?
– Кто еще работает с тобой?
– Стив Карелла.
– Хорошо, я вам позвоню. Коттон?
– Да?
– На это может потребоваться время.
– Что ты имеешь в виду?
– Мне придется послать туда человека, чтобы снова посмотреть все, сделать снимки и, возможно, кое-что проверить.
– Хорошо, только дай нам знать.
– Обязательно. Большое спасибо.
Хейз пошел обратно к дому Лассера. Теперь непременно следует поговорить с жильцами. Кто-то вытер пыль со средней полки. Интересно, кто и зачем.
Беда была в том, что в Хейзе сразу узнавался полицейский. Поэтому ему приходилось туго с людьми, которые принципиально не любили полицию. Высокий, в шесть футов два дюйма ростом, Хейз весил сто девяносто фунтов. У него были голубые глаза, квадратный подбородок с ямочкой посередине и ярко-рыжие волосы с седой прядью над левым виском, которая появилась после того, как ему однажды нанесли ножевую рану, прямой нос с уцелевшей переносицей, хорошо очерченный рот с припухлой нижней губой, но выражение лица оставалось высокомерным даже тогда, когда он пребывал в хорошем настроении. А уж сейчас, когда он приступил к опросу жильцов, он отнюдь не был в хорошем настроении. Обойдя же два с половиной этажа и наслушавшись наглых и самоуверенных ответов, он разозлился еще больше.