Теперь, когда он приближался к своей цели, им овладел невероятный страх, и он почувствовал себя так нехорошо, что вынужден был сесть на одну из скамеек на набережной против коттеджа. На другом конце ее сидел старый рыбак, покуривая черную глиняную трубку; он обратил внимание на бледное лицо и печальные глаза незнакомца.
Вы устали, — сказал он. — Нам с вами нельзя забывать про свои годы.
Мне уже лучше, благодарю вас, — ответил Джон. — А вы, случайно, не знаете, как этот старый коттедж угораздило затесаться между прекрасными новыми домами?
Да дело в том, — сказал старик, в негодовании стукнув костылем, — что этот коттедж принадлежит самой упрямой женщине во всей Англии. Поверите ли, этой женщине предлагали в десять раз больше того, что стоит коттедж, а она не захотела расстаться с ним. Ей обещали даже перенести его целиком, поставить в более подходящем месте и заплатить круглую сумму в придачу, но — Господи помилуй! — она не хотела и слышать об этом.
А почему? — спросил Джон.
Вот в том-то и вся закорюка! Старая это история. Видите ли, ее дружок уехал, когда я был еще совсем юнцом, и она вбила себе в голову, что он когда-нибудь вернется и не будет знать, куда деться, если коттеджа не будет на месте. Ну, останься парень в живых, ему было б не меньше, чем вам, но я уверен, что он давным-давно помер. Ей, прямо сказать, повезло, что она отделалась от него, ведь он, почитай, был последним негодяем, коль обошелся с ней так жестоко.
Он бросил ее, говорите вы?
Да, уехал в Соединенные Штаты и не прислал ей ни слова на прощание. Это был бессердечный, постыдный поступок, девушка все время ждала его и тосковала. Наверное, она и ослепла-то оттого, что плакала все пятьдесят лет.
—Она слепа! — вскричал Джон, приподнимаясь.
—Хуже того, — отвечал рыбак. — Она смертельно больна, и думают, что ей недолго осталось. Вон, гляньте, карета доктора у ее дома.
Услышав эти дурные вести, Джон вскочил и поспешил к коттеджу, где встретил доктора, садившегося в карету.
Как здоровье вашей пациентки, доктор? — спросил он дрожащим голосом.
Скверно, весьма скверно, — напыщенно ответил медик. — Если силы по-прежнему будут угасать, то жизнь ее окажется в большой опасности; но если ее состояние изменится, возможно, она и выздоровеет!
Изрекши тоном оракула сей ответ, он уехал, оставив за собой облако пыли.
Джон Гаксфорд нерешительно мялся в дверях, не зная, как объявить о себе, и опасаясь, не повредит ли больной душевное потрясение. Вдруг какой-то джентльмен в черном неспешно подошел к нему.
—Не скажете ли, друг мой, здесь больная? — спросил он.
Джон кивнул, и священник вошел, оставив дверь полуоткрытой. Странник подождал, пока тот прошел во внутреннюю комнату, и затем проскользнул в гостиную, где когда-то провел столько счастливых часов. Все — до самых незначительных украшений — было по-старому, так как Мэри имела обыкновение заменять сломанную вещь копией, чтобы в комнате ничего не менялось.
Он не решался обнаружить себя, пока не услышал женский голос из внутренней комнаты; тогда он тихонько подошел к двери.
Больная полулежала на кровати, обложенная подушками, лицом к Джону. Он чуть не вскрикнул, когда ее незрячие глаза остановились на нем; бледные, родные черты Мэри, казалось, совсем не переменились с тех пор, как он в последний раз обнимал ее на набережной Бриспорта. Ее тихая, лишенная событий жизнь не оставила на лице ни одного из тех грубых следов, которые свидетельствуют о внутренней борьбе и беспокойном духе. Целомудренная печаль облагородила и смягчила выражение лица, а потеря зрения была возмещена тем особенным выражением спокойствия, что отличает лица слепых. Пускай ее волосы, выбившиеся из-под белоснежного чепчика поседели, она осталась прежней Мэри и даже похорошела, а в чертах ее появилось что-то небесное и ангельское.
— Найдите человека, который присмотрит за коттеджем, — сказала она священнику, сидевшему спиною к Джону. — Выберите какого-нибудь бедного достойного человека в приходе, который будет рад даровому жилищу. А когда он придет, скажите ему, что я ждала до самого конца и что он найдет меня там по-прежнему верной и преданной ему. Здесь немного денег — всего лишь несколько фунтов, но я хотела бы, чтобы они достались ему, когда он придет: они могут ему понадобиться, и велите человеку, которого поселите в коттедже, быть с ним ласковым, ведь он, бедняжка, ужасно расстроится, и скажите ему, что я была весела и счастлива до конца. Не говорите, что я переживала, чтобы он не стал мучиться.
Джон тихо слушал, стоя за дверью, и не раз готов был схватить себя за горло, чтобы удержать рыдания, но когда она закончила и он подумал о ее долгой, безупречной, невинной жизни и увидал дорогое лицо, смотрящее прямо на него, однако неспособное его увидеть, то почувствовал, что мужество его оставляет, и разразился неудержимыми, прерывистыми рыданиями, которые сотрясли все его существо.