Дед Казак обнял Илью Тимофеевича и трижды поцеловал его. Из пестрой толпы вышли две девушки и преподнесли Илье Тимофеевичу целый каравай хлеба и деревянную солонку с солью. И тут же духовой оркестр надсадно и браво заиграл «Встречный марш». И все, кто был на огромной поляне, захлопали в ладоши и стали пожимать отцу руку, обнимать его, целовать.
Топорок не видел, как Петр Петрович подозвал к себе рыжую девочку и, указав глазами на него, что-то зашептал ей на ухо. Девочка закивала в ответ и направилась к Топорку. Она остановилась подле него и как старому знакомому сказала:
— Здравствуй.
— Здравствуй, — рассеянно буркнул Федя.
— Меня зовут Ларисой.
— А меня — Федором.
Федя думал, что рыжая, поздоровавшись с ним, пойдет себе своей дорогой, но она остановилась рядом и стала откровенно разглядывать его.
Топорок тоже стал ее разглядывать. Его удивили глаза девочки, черные, как угольки. Это очень было красиво: волосы рыжие-рыжие, а глаза — черные. И вообще Лариса понравилась Феде. Но разве он мог даже самому себе признаться в этом? Топорок ведь презирал девчонок и считал их скучными, глупыми и слабыми. Топорка разбирало любопытство, ему очень хотелось узнать, зачем к нему подошла Лариса. «Еще рыжее, чем Ленька, — подумал Федя. — Только красивая, и глаза какие- то чудные».
Топорок прикинулся скучающе-равнодушным и помалкивал.
Ларисе Топорок тоже в первый момент понравился, а потом он показался ей задавалой. Угольные глаза ее гордо вспыхнули.
— Вид у тебя такой, точно ты лесовок кислых объелся.
— Каких еще лесовок?
— Яблок-дикарок.
— Тебя что, по голове футболом стукнули?
Такой вопрос всегда обижал девчонок, а Лариса не обиделась. Она неожиданно рассмеялась и сказала:
— Скучно тебе у нас? Верно? Вот мой отец и послал меня к тебе. — И доверчиво улыбнулась.
Эта улыбка сбила Топорка с толку. Он собирался отомстить рыжей за «лесовки», а она вдруг улыбнулась. И Федя, вздохнув, честно сознался:
— Скучно. — Потом поинтересовался: — А кто твой отец?
— Председатель колхоза.
— Петр Петрович? — обрадовался Топорок.
— Да.
— Отец у тебя хороший, — солидно сказал Топорок.
Лариса ответила ему светлой улыбкой.
— Ты тоже понравился папке.
— Спасибо, — буркнул он.
Лариса, передразнивая «светскую» манеру Топорка, с кротким притворством поклонилась и ответила:
— Пожалуйста.
Топорок не заметил притворства в Ларисином ответе и искренне сказал:
— Здорово твой отец машину водит.
— Ничего.
— А чья это «Волга»?
— Наша. Мы ее выиграли.
— Ну?
— Правда. Хочешь покататься?
— Хочу, — сознался Топорок.
— Подожди минуточку.
Лариса подбежала к отцу и тронула его за рукав. Петр Петрович обернулся, наклонился и, выслушав дочь, закивал в ответ.
Лариса вернулась к Топорку.
— Все в порядке. Идем.
— Куда?
— Кататься, — и девочка зашагала к «Волге».
— Ты сама? — удивился Топорок.
— Сама, — без тени хвастовства, очень просто и искренне ответила Лариса. — Садись рядом.
Топорок сидел, как завороженный. Это же надо! Девчонка, его ровесница, и так водит машину. Федя был и восхищен и подавлен. Столько всяких неожиданностей за один только день: и проводы на автовокзале, и знакомство с папиными стариками, и встреча отца в Ореховке, и, наконец, знакомство с рыжей девчонкой, которая водит автомобиль, словно заправский шофер…
— О чем задумался? — спросила Лариса.
— Что?
— Чудной ты какой-то.
— И вовсе не чудной. Просто неинтересно здесь у вас в Ореховке, — соврал Федя.
— Неинтересно в Ореховке? — удивилась Лариса. — Кто же это тебе такое сказал?
— Сам вижу.
— Пять минут побыл и уже разочаровался! А в городе у вас интереснее?
— Еще бы!
— Да в вашем городе со скуки прокиснуть можно. А у нас и лес, и речка, и Дворец культуры, и кинотеатр, и цветов много.
— А стадион у вас есть?
— Стадиона нету.
— Ну вот, а я без спорта жить не могу… Скажи, ты не знаешь, долго они там еще отца моего держать будут?
— Долго, наверное. Только еще начало.
Топорок тяжело вздохнул. Лариса по-своему истолковала этот вздох и спросила:
— Надоело кататься?
— Да нет, не надоело. Просто я…
И рыжая девчонка догадалась, что Федя голоден. Она неожиданно развернула машину и быстро поехала к деревне. На околице снизила скорость и медленно проехала по центральной улице до первого поворота налево. Дома на этой улочке были не такими большими, как на центральной улице. Сразу было видно, что здесь начинается старая Ореховка, но зато тут было много зелени и ленивого покоя. Ларисе трудно было вести машину, потому что то и дело под колеса норовили попасть куры, индюшки. Лицо Ларисы стало строгим, сосредоточенным.