Они переехали мостик через неширокую быструю речку, поднялись в горку, с которой из-за могучих ракит с любопытством выглядывали домики, и, наконец, остановились возле дома со светелкой.
Лариса заглушила мотор и твердо сказала:
— Пошли.
Топорок нехотя вышел из машины и поплелся за Ларисой. Она ввела гостя в дом, где были светлые и по-городскому обставленные комнаты.
— Мой руки, — приказала Лариса и провела Федю к умывальнику. — Заодно и умойся, — посоветовала она. — Вот тебе полотенце.
«Разговаривает, будто с маленьким, — возмущался, умываясь, Топорок. — Попала бы к нам во двор, откомандовалась бы».
— Умылся?
— Умылся.
— А чего у тебя такой вид, словно лягушку проглотил?
— Знаешь, я не люблю, когда девчонки командуют. Понятно?
— Я это сразу заметила… Да, вот еще, — Лариса помялась. — Если тебе куда-нибудь надо, то это вот сюда, — она кивнула на дверь рядом с умывальником.
Топорок догадался, что находится за этой дверью, поэтому буркнул смущенно:
— Никуда мне не надо.
— Тогда пошли. — Лариса провела Федю на кухню. — Садись и ешь.
— Спасибо, — робко засопротивлялся Топорок. — Я не голо…
Лариса не дала досказать ему слова.
— Что ты ведешь себя, как дикий? Если хочешь есть, то надо есть, а не ломаться. Интеллигентные люди никогда не ломаются за столом, — Лариса сказала эту фразу, словно учительница ученику.
— Сам знаю, — мрачно ответил Топорок и решил показать этой задавале, что и он не лыком шит: вилку он взял в левую руку, а нож — в правую.
— Чай будешь пить или кислушку? — спросила Лариса, когда Федя съел огромный кусок баранины и тарелку жареного картофеля.
— А что такое кислушка?
— Простокваша.
Топорку вдруг захотелось хоть чем-нибудь поразить эту рыжую зазнайку и всеумейку, и он небрежно так сказал:
— Я с удовольствием выпил бы сейчас чашечку черного кофе.
— Ты пьешь черный кофе? — искренне удивилась Лариса.
Топорок вспомнил, как одна мамина знакомая (Федя ее терпеть не мог, потому что она была взрослой кривлякой и всегда говорила каким-то наигранным тоном) однажды заявила маме, томно закрыв глаза: «Я жить не могу без черного кофе», И Топорок сказал точно так же, как мамина знакомая.
— Я жить не могу без черного кофе.
Лариса странно как-то фыркнула, а потом закатила жеманно глазки и кокетливо ответила:
— Ах, пожалуйста, пожалуйста, сейчас я вам сварю чашечку черного кофе.
И она, действительно, сварила ему кофе, и такого густого, что Топорка чуть не перекосило от этой противной горькой массы. Можно было бы спасти положение сахаром, но хитрая Лариса спросила наивно:
— Ты, конечно, пьешь кофе без сахара?
— Да, конечно.
Топорок никогда еще в жизни не пил такого гадкого, на его взгляд, напитка. Но он его все же выпил и выпил с блаженной улыбкой. Потом он стал раздумывать, а что делать с гущей, оставшейся на дне кружки. Подумал, подумал и мужественно доел эту отвратительную гущу ложечкой. И опять с деланной улыбкой.
Лариса удивилась:
— Что ты делаешь?! Гущу ведь не едят.
— А я жить не могу без этой гущи, — бодро сказал Топорок и галантно поблагодарил рыжую хозяйку. — Спасибо. Очень вкусно.
— Чудак ты какой-то.
— Все гениальные люди * были чудаками, — ответил Топорок, вспомнив папину фразу.
— И ты гений, да?
— А разве незаметно?
— Не.
— Я, как Пушкин. Думаешь, зачем меня в вашу Ореховку привезли?
— Не знаю.
— В ссылку меня сюда отправили на все каникулы. А в ссылку кого раньше отправляли? Гениев. Соображать надо.
— И никакой ты не гений, а задавала и хвастун.
— Сама ты задаешься.
— Это чем же я задаюсь?
— Что машину водить умеешь.
— Дурачок ты!
— Дурачок, да?
— Дурачок, — упрямо повторила Лариса.
Оскорбленный Топорок встал и пошел из кухни.
— Постой, — позвала Лариса. — Я отвезу тебя к твоему отцу.
— Спасибо, — гордо поблагодарил Топорок. — Обойдусь и без вашей машины. — Федя вышел на улицу и направился к мостику.
Не успел он еще с горки спуститься, как его обогнала «Волга». Лариса на него даже не посмотрела.
«Ну и пусть!» — решил Топорок и зашагал быстрее к мостику.
ПЕТУХ-ГИМНАСТ