Сначала это было скучно. Но вскоре кое-какие закономерности стали приоткрываться и ему. Одни и те же люди в одно и то же время появлялись в одних и тех же местах. Или почти одни и те же, почти в одно и то же время, почти в одних и тех же местах. Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Рим, Женева... Разъехались, снова съехались...
Это нельзя было назвать броуновским движением, хотя и похоже. Это скорее напоминало танец. И ему трудно пока было понять, какую музыку слышат все эти люди?
А иногда все пропадало. Исчезала всякая закономерность. И тогда Сергею казалось, он занимается все-таки пустяками.
20 января 2001 года. Вашингтон
Белый дом готовился к инаугурации сорок третьего президента Соединенных Штатов. Все были счастливы, что наконец-то закончилась тягомотина с подсчетом бюллетеней. Всех утомила тяжба "Гор -- Буш".
Давно известно, американцы не любят неопределенностей. Буш, так Буш, хотя интеллектуальной Америке, людям искусства и студенческих аудиторий такой исход был явно не по нраву. Радовались больше люди служивые, которые в годы президентства Клинтона чуть со стыда не сгорели за этого "сексофониста".
И все же день присяги Буша-младшего наступил как-то внезапно. Даже имя нового президента вписывали в приглашения от руки.
-- Лора! Ты готова? -- Поправлял галстук перед зеркалом в передней Буш-младший.
-- Иду, дорогой! -- Лора подняла бровь.
Не в упрек Джорджу она готова всегда. Недаром среди прислуги ходят слухи, что открытки к следующему Новому году она покупает сразу после рождества.
Новый представительский лимузин в составе кортежа мчал супругов по Пенсилвания-авеню. Секретные службы сбились с ног, обеспечивая маршрут от Капитолийского холма к Белому дому. Ожидались беспорядки, связанные с явно волевым исходом выборов. До 30 тысяч протестующих -- это вам не шутка -- под стать горячим денечкам инаугурации президента Никсона, когда бушевали по поводу Вьетнама.
Но все прошло гладко. Лора едва сдерживала слезы счастья, когда ее муж произносил высокие и простые слова, положив ладонь на Конституцию. Неплохо поработали над первой президентской речью и спичрайтеры. Слова о примирении нации звучали особенно проникновенно.
Джордж возьмет Америку в крепкие руки. Слишком много сложностей нафантазировали некоторые вокруг нее. У Джорджа техасский характер, лишние умозаключения ни к чему...
14 мая 2001 года, 15:35, Лэнгли
Полковник Пауль Лацис, службист до мозга костей, принял эту информацию в конце своего дежурства. Он немало повидал, перечитал и переслушал на своем веку -- за тридцать лет службы в специальных ведомствах, но сейчас не верил собственным глазам.
-- Уэлс, Уэлс, -- выуживал он из компьютера объективку на резидента в Риме, чтобы на докладе заместителю директора ЦРУ быть во всеоружии. -- Вот! Сорок четыре года, женат, двое детей. Из Анаполиса. Вест-Поинт. Два года службы во флоте. Перевод. Служба в центральном аппарате, учеба в академии. Агент в Сомали, Афганистане. Спецоперации в Восточной Европе. Командировки в Бирму, Ирак, Венесуэлу. С 1998 -- Рим. Сначала руководитель сектора, затем резидент. Благодарности, награды, взысканий нет.
Как докладывать этот бред наверх? Надо бы посоветоваться. Но с кем?
-- Дэн! -- позвонил он по внутреннему телефону своему старому знакомцу Дэну Гору в отдел "С". -- Заглянул бы ко мне в "скворечню" на пару минут...
Дэн -- башковитый парень. Когда у Пауля возникала нестандартная ситуация, он всегда обращался к Дэну и отказа не не получал. И главное, парень умел держать язык за зубами, не разносил по управлениям, что Лацису иногда, скажем прямо, не хватает мозгов для того, чтобы переварить всю идиотскую информацию, которая идет через оперативного дежурного.
Привет, что у тебя?
Вот и Дэн! Как всегда, подтянутый и приветливый. С неизменным едва уловимым ароматом "Орбита". Боже, что у парня за улыбка, ему бы не в ЦРУ, а в Голливуд, на роль стопроцентного американца.
Через пять минут Пауль уже знал, как докладывать нештатную ситуацию высокому начальству.
-- Извини, старик, меня там, наверное, хватились. -- Хлопнув приятеля по плечу, Дэн снова просиял бесподобной улыбкой. -- Сегодня мой генерал... А, ладно! Если что, меня у тебя не наблюдалось...
Классный парень -- Дэн. Везде успевает. Недаром у него прозвище -мистер Ртуть.
11 сентября 2001 года, 8:45 утра, Нью-Йорк
Опаздывать для Анни всегда было равносильно сожжению на костре, вселенской катастрофой. Каждое опоздание, она знала точно, отнимало несколько дней жизни. Она так и не перестала быть маленькой девочкой, которая в коридоре колледжа, испытывая неописуемый страх, представала в таких случаях перед желчным мистером Крауфордом.
Мистер Крауфорд, личность достопримечательная в Канзанс-сити, где каждый друг друга знает. Он обычно встречал опоздавших на крыльце школы и еще издалека узловатым указательным пальцем указывал на провинившегося. При этом смотритель лишь укоризненно качал головой. Он не произносил ни единого слова порицания, но опоздавшие сгорали от стыда.
Рассказывали, что даже мэр Канзас-сити побаивался этого старикашку. Во всяком случае, первым у кого он заручился поддержкой на последних выборах, был именно мистер Крауфорд.
После колледжа Анни никогда и никуда не опаздывала. Сейчас она поъезжала к южной башке МТЦ за десять минут до начала работы. Три минуты на парковку в подземном гараже, две -- на сто шестьдесят пять шагов до лифта, три с половиной -- на подъем до семьдесят восьмого этажа. Минута на обмен приветствиями со знакомыми по пути к комнате "87456" и вот она у себя.
На столе ее, как всегда, ждал круглосуточно работающий в сети компьютер, пятиметровая лента факса с котировками Токийской, Гонконгской и Лондонской бирж, фотография в рамке, с которой смотрела веселая троица -муж Алекс, Эдди с облупленным носом и она, Анни. Снимок был сделан в Майями, где они всей семьей отдыхали в прошлом году.
Еще ее ждала на столе чашечка тонкого китайского фарфора чашечка с "нескафе", неизменное выражение платонической любви Бари Брокса, веселого толстяка предпенсионного возраста, с которым она соседствовала столами. Лучшего, пожалуй, на всем Манхэттене эксперта по азиатским рынкам.
-- Анни! -- Приветствовал ее Бари. -- Сегодня ты особенно ослепительна. Не утомляй свою прекрасную головку этой мурой из факса, я уже сбросил тебе на е-мейл полную электронную сводку. Только ты можешь оттяпать для нашей паршивой компании у этих проныр-япошек пару-тройку миллиардов...
-- Бари, ты меня балуешь, -- послала она ему воздушный поцелуй, с удовольствием отмечая, что Бари тоже выглядит неплохо. -- Как наша Долли?
Долли -- единственный член семьи старого Брокса. Некогда пепельного, а сейчас серо-бурого цвета сиамская кошка. Скорей всего, одного возраста с хозяином.
-- Ах, Долли! -- Закатил глаза Бари. -- У нее кризис дамы среднего возраста. Боюсь, она становится склонна к мазохизму. Может, это у нас семейное?
-- Что такое! -- залилась смехом Анни.
-- Старушка положила глаз на соседского кобелька и исхитрилась его всерьез заинтересовать. Вчерашний вечер на лужайке они провели особенно бурно...
Зазвонил телефон. Все, нормальная жизнь закончилась. Анни скорчила Бари грустную гримасу: теперь до обеда словцом не перекинешся на отвлеченные темы. До 13.00 в их компании сущий ад.
-- Слушаю, Инвест-юнайтедкомпани...
Они и не подозревали, что настоящий ад в эти минуты стартует из аэропорта Джорджа Вашингтона.
14 мая 2000 года. Улица в трех кварталах от Лэнгли
Со стороны это была обычная городская картинка. И даже если бы она мелькнула в каком-нибудь боевике, к концу фильма никто бы ее не вспомнил. Банальный штамп -- человек вошел в телефон-автомат. Не заглядывая в справочник, набрал по памяти номер.
-- Есть очень важная информация. Вы ее должны знать.
Выслушав время и место встречи, звонивший повесил трубку.