— Всем им писец, — уверенно заявила Кошка. — Супермаркеты, как и другие людные места выбирают только для того, чтобы жертв было больше.
Я лишь покосился на нее. Спецгруппе приходилось принимать участие в освобождении заложников, и не один раз — когда идет война, любое спецподразделение работает мастером на все руки, особенно когда счет идет на минуты, а под рукой больше нет никого. Даже если это и не его узкая специализация. Адепты Нанда никого не оставляли в живых, принося их в жертву в своих кровавых ритуалах, приносивших силу их хозяевам.
— Останови, стой! — Кошка вдруг подалась вперед. — Миза, промотай назад!
Мизуки послушно остановила трансляцию и начала покадрово отматывать запись.
— Вот, здесь! Увеличь! Еще!
— Да…
На нечетком кадре было то, что заставило Кошку заурчать, напрягшись. Я бы тоже заурчал, если бы был оборотнем.
— Все узнают? — хрипло сказала она.
Вопрос был риторическим. В кадр случайно попал один из захватчиков, просто видимо немного отодвинув штору. Коричневый плащ, капюшон, сильно надвинутый на лоб, черная маска на лице…
— Адепт Нанда. Этого и следовало ожидать.
— Вроде бы цепь кровавых ритуалов Нанда началась года через два, — промотала свою необъятную память импланта Мизуки.
— Выходит, нет.
И тут зазвонил смартфон, на котором был один, неотслеживаемый и жестко зашитый номер. Полезная вещь в мире полностью отслеживаемых коммуникаций, которым пользовались разве что бабушки-старушки, не сумевшие приспособиться к визорам и прочим благам цивлизации.
— Да? — я взял трубку, и вновь услышал бестелесный голос аватара. Выслушав его, я нажал «отбой». — Понял.
Две пары глаз вопросительно уставились на меня.
— Собирайтесь, девочки. Это наше дело.
Глава 5
Такэда сидел на кровати, разложив по покрывалу листы из папки, полученной от шефа. Это было непривычно, с документами в таком виде давно уже никто не работал, но оцифровывать отчеты и фотографии старший инспектор категорически запретил. Оно и понятно, стоит попасть информации в память любого гаджета, "Реми" тут же начнет анализ, сделает выводы и примет меры. К счастью, планшет, полученный от якудза, кто-то умело кастрировал, удалив все возможные средства внешней коммуникации. Получился просто модуль памяти с экраном, ничего больше. Но бумаги! Их было много, их пришлось разложить по всей кровати, и на полу, и на стуле. Взглядом сразу не охватить, но Такэду тут неожиданно выручала привычка знакомиться с новостями из газет. Газеты — тоже напечатаны, они имели нечто общее с листами из папки, и постепенно Такэда начал привыкать. Более того, оказалось, что бумаги было проще перемещать, чем содержимое цифровой памяти, легче разложить в определенном порядке.
Однако, два часа перекладывания листов, фотографий, заключений экспертов, не дали ничего, кроме того, что Такэда и так знал.
Нападение на глав Десяти Кланов совершила хорошо организованная, но малочисленная группа. Преступная группа, конечно, но с совершенно непонятными мотивами.
Такэда усмехнулся, вспомнив разговор с Хомма. Трудно самому себе признаться в лукавстве, но когда речь зашла о законе, теоретической возможности его преступить и рамках, за которыми он вообще может не действовать, Такэда лукавил, отвергая для себя такую возможность. В разговоре с якудза это дурно попахивало, намекало на согласие играть по принятым в кланах правилам. От этого Такэда и правда был очень далек. Но в разговоре со старшим инспектором сам же предлагал поставить памятник неизвестным мстителям. За что заслужил гнев начальства.
Получалось, что в данном деле, впервые за всю карьеру инспектора, закон и честь мундира обязывали Такэду придерживаться одной стороны, тогда как совесть — другой. Это было еще более непривычным, чем работать с бумагами, разложенными на покрывале.
— Ладно, пока в сторону мотивы и этическую сторону вопроса, — вслух произнес Такэда. — Надо сосредоточиться на фактах.
Из фактов стрельба. Это главное. Так стрелять любитель не может. Для такой стрельбы нужны не тренировки, а реальный боевой опыт, участие в военных конфликтах, незыблемое хладнокровие.
Дальше больше — расчлененка. Жесткость? Сомнительно. Скорее полное отсутствие рефлексии. Есть цель, есть, возможно, приказ, который выполняется точно и в срок. Очень это по-военному. Такая дисциплина и такой подход криминальным структурам не свойственен. У криминала слепое подчинение авторитету, причем, из страха. Страх всегда накладывает отпечаток на почерк. Но в действиях искомой группы не прослеживалось и намека на страх. Чистый рационализм.