— «Реми» не видит их, — коротко ответил собеседник. — Совсем. И это порождает слухи о сверхъестественной природе убийц. Что вроде как души невинно убиенных Синдикатами вернулись с того света, чтобы отомстить за свою смерть.
— Ты в это веришь?
— Нет, Ваше Императорское Величество, — поклонился Акайо.
— Хватит кланяться, Акайо. Сядь на стул и избавь меня от многочисленных церемониальных поклонов и восхваления моего величества. Веди себя как раньше, ты мой молочный брат, и когда нам было лет по пять, ты не выговаривал мой титул. Но только без твоих тумаков, — император потер шею, вспоминая тяжелую руку Акайо в детстве.
— Да, Ва… Хорошо.
— Так что ты говорил о расследовании?
— Вполне естественно, ни полиция, ни контрразведка ничего не нашли. Они разучились работать по старинке, полагаясь больше на «Реми», которая безмолвствует.
— Может, тут замешаны дзайбацу и Кланы?
— Это маловероятно. Хотя может быть наши противники гениальные игроки в го, и идут к своей цели, невидимой пока для нас.
— Значит, третья сила, — задумчиво произнес император. — Может быть из-за границы?
— Может быть, но вряд ли. Всех гайдзинов «Реми» отслеживает куда как хорошо, и при любой их попытке перейти черту закона последует реакция. А нелегалов мы бы вычислили быстро, их нет в базе данных и любой не существующий человек сразу включит сигнал тревоги.
— Но эти не включают. — констатировал император.
Собеседник только пожал плечами.
— Хорошо, Акайо. Тогда на кого мы можем опереться сейчас? — спросил император.
— Я подготовлю список верных вам людей на ваше утверждение.
— Насколько они верные, дальше буду решать я. Кто примерно туда войдет?
— Кто-то из сил самообороны, кто-то из полиции, кто-то штатский… В общем те, за которыми не числится грехов.
— Мне нужны люди, уже облеченные властью. Не те, кому я эту власть только дам, а те, которые ее заслужили верой и правдой. Если наши расчеты верны, и якудза решатся поднять мятеж, у нас должны быть силы, которые мы сможем им противопоставить.
— У меня есть на примете такие люди.
— Хорошо, Акайо, составляй список.
В темной, освещенной лишь светом лампадок пещере сидели восемь человек в длинных темных плащах с накинутыми на голову капюшонами.
— Итак, братья, мы собрались здесь, чтобы основать Братство Восьми Драконов. Близится великий час, когда проснется Нанда и призовет из небытия своих семерых Великих для установления Царства в этом мире.
— Что мы можем для этого сделать, учитель? — робко подал голос один из собравшихся.
— Для того, чтобы призвать Нанда в наш мир, должен быть маг, сильный маг, способный провести ритуал эвокации. Пока их нет. Мы только открыли великое забытое искусство магии. Нам нужны преданные адепты, которые в будущем смогут продолжить наше дело и помогут основать Царство Драконов.
— То есть, нам нужны дети, учитель?
— Да, дети. Отобранные по уровню магических способностей, воспитанные в духе верности нашим идеалам.
— Я могу это сделать, учитель, — сказал другой брат, поправив капюшон на голове. — У меня есть под рукой приют…
— Оставим подробности, брат, остановил его движением рукава учитель. — Вы все можете внести свою лепту в наше общее дело. Какую конкретно — решим позднее. А пока восславим Восемь Великих Драконов!
Когда братья разошлись, и учитель остался один, он погасил слишком яркие для его глаз огоньки зелеными чешуйчатыми пальцами, скрытыми до этого в широких и длинных рукавах. Глупцы! Но нужные и полезные глупцы. Пусть верят, что после пришествия Нанда они займут какое-то место у трона. Только вот трона не будет, а они займут место, займут… Корма. А пока что пускай разрабатывают забытую магию, готовят магически одаренных адептов из своих детей, предоставляют ресурсы от материальных и финансовых до научных и трудовых, создают исподволь новую идеологию и ведут пропаганду. Великим спешить некуда — срок жизни у них неограниченный, а проспать после многотысячелетних снов лишнюю полусотню лет всего лишь на мгновение подольше. Но выполнение ритуала нужно начинать уже сейчас. Нужно ослабить грань междумирья. А сделать это можно…
— О-о! — я схватился за голову. Вся правая сторона черепа представляла из себя вместилище боли — здравствуй, любимое похмелье.