— А потом что? Когда мать придет и узнают, что ты пропал.
— А мне что — пусть ищут. Лишь бы не нашли. Гуньку, тоже помнишь, три дня искали, а потом бросили. И Ничего. Теперь редко кто и вспоминает. Так и меня… — Тут голос у Кукурузо задрожал. Наверно, мысль о том, что его забудут, была всё же горька для него. И он поспешил перевести разговор на другое: — Главное, остров нужно хороший найти. Чтобы и место рыбное было, и дичь чтобы…
— А ты и ружьё брать будешь?
— А как же. У Робинзона было даже несколько ружей. Но я и с одной своей берданкой не пропаду. Ты же знаешь мою мою берданку. Бьёт, как сумасшедшая. Даже лучше дедова «Зауера».
Это уже Кукурузо преувеличивал. Но я не стал спорить — мальчишка на двадцать лет на остров бежит, пусть потешится. В прошлом году дед подарил ему на день рождения берданку и начал брать с собой на охоту. Кукурузо очень гордился и своей одностволкой, и тем, что ходил на настоящую охоту. Я завидовал ему и тоже мечтал о ружье, но у меня его не было.
В сенях послышался кашель, скрипнули двери, и во двор вышел дед Варава. Глянул сердито на нас и сказал:
— Я в сельмаг на минутку. Смотрите мне здесь!
— Да мы ничего. Вот только на речку, может, искупаться. Видите, жара какая — просяще произнес Кукурузо.
— Уроки, уроки надо учить, а не купаться. Двоечник! — буркнул дед и, кряхтя, шагнул через перелаз.
Я с сомнением посмотрел на Кукурузо.
— Ничего, пойдем, — тихо сказал он. — Я знаю эту «минуточку». Встретиться у сельмага с дедом Салимоном и часа три протрепятся, не меньше.
Хотя ничего странного и не было в том, что мы едем в плавни на лодке (сколько раз ездили и рыбу ловить, и просто кататься), ни у кого подозрения не могло возникнуть, но мы пробирались к речке крадучись, всё время озираясь. И ни одной хорошей лодкой не воспользовались. Хотя все они были привязаны у берега и не запрещалось брать их — тут и моего отца лодка была, и деда Варавы аж три (долбленка и плоскодонки). Мы разделись и переплыли на другую сторону на песчаный островок, где за большим кустом ивняка лежала та гнилая, изношенная, как старый башмак, ничья плоскодонка, из которой мы хотели сделать, но так и не сделали подлодку и на которой тонул Ява. Мы её после этого прошпаклевали, просмолили, и хоть она и пропускала воду, но не тонула: если не забывать вычерпывать, можно плыть. Тут же под лодкой лежало длинное потресканное весло, которое мы одолжили у деда Варавы. Он и не заметил — у него в сарае примерное с десяток весел валяется: и короткие — для долбленки, и длинные — для плоскодонок. У нас же, знаете, как на плоскодонках ездят? Стоя. Стоишь на корме (или на носу) — и то с одного борта, то с другого борта подгребаешь. Поэтому и весло длинное. Так грести — уметь надо. Если не уметь, можешь только — плюх! — корми раков. Ну, мы с Кукурузо смалу умели — нам не страшно.
— Черпак не забудь, а то высёрбывать придётся. Смотри, течёт всё-таки, калоша старая — сказал Кукурузо.
Оттолкнулись мы от берега — и уже в камышах. Узенькой протокой плывём. Гребет Кукурузо — хотя я и хорошо умею, но он большой мастер. Гребет тихо, осторожно — присматривается. Протока извилистая, всё время повороты. Если гребнешь сильнее, чем надо, — раз! — и лодка уже носом в камыши залезла. Отталкивайся потом, вытаскивай нос — морока! Хорошо гребет Кукурузо — ни разу в камыши не врезался. Я лежу на носу, смотрю в воду. Вода прозрачная-прозрачная — аж до самого дня видно: водоросли, лилии, коряги. И даже видно, как рыбы шныряли. Интересно!
Всё дальше и дальше углубляемся мы в плавни. Неожиданно за поворотом открылся широкий плёс. Гладь — ни морщинки. Белые и желтые лилии раскиданы — как на картинке. Посреди плёса два нырка плавают. Увидели нас — и нет. Так быстро нырнули, словно и не было. Только ровный плёс. А глядь — метров через двадцать — будто и не они, а другие…
Снова мы в протоку заехали.
Ш-ш-ш! С-с-с! Ш-ш-ш!
Утки пролетели.
Охотничий сезон не начался, и еще непуганые утки тучами летают над нами.
— Вот бы ружьё! — Говорит Кукурузо.
— Ага, — говорю я.
Плывем.
— Вон тот кизяк, возле которого я затонул, — печально произнес Кукурузо.
— Тьфу! — плюнул я в ту сторону.
Мы снова выплыли на плёс, довольно-таки большой, по которому даже гуляли пенящиеся волны (потому что как раз поднялся ветер) — как по настоящему морю. Это был уже пятый плёс, который мы проплывали. И островов мы миновали уже с десяток. Я каждый раз спрашивал: «Может, этот? Или этот? Хороший же необитаемый остров. То что надо», Но у Кукурузо были свои представления, и все острова он забраковал. По разным причинам. Один был слишком маленьким — негде разгуляться. У другого берега очень камышом заросли — до воды трудно добраться. На том деревьев нет — где же дрова брать для костра? И так далее.