Старик знаком велел Симузу ждать у входа в покои дочери, а сам ловко скользнул внутрь. Ожидание показалось вечностью. Время всегда текло медленно, а терпение непривычно быстро заканчивалось, когда дело касалось редких свиданий с Десари. Наконец, из приоткрытой двери высунулась дряхлая рука и поманила эмиссара внутрь.
— Девочка спит, — прошептал старик. — Лекарь дал ей крепкого сонного отвара на ночь. Постарайтесь не будить бедняжку.
Никакого сочувствия в его тоне, однако, не было. Симуз молча кивнул и прошел в богато обставленную спальню с восхитительной росписью на потолке. Возле кровати расположилась сиделка — дородная женщина с темной кожей, выразительными глазами и рыхлыми руками. Ее звали Эфой, и Симуз знал, что Десари была к ней очень привязана. Эфа наградила эмиссара печальным взглядом, кивнула на ворох подушек, в которых утопала девочка, и жестом попросила не шуметь. Симуз молча дал понять, что хотел остаться с дочерью наедине. Рабыня нахмурилась, привстала и внимательно осмотрела вход в покои и лишь затем вышла в соседнюю комнату.
«Мало времени» — знаком подсказала она. — «Следят».
— Спасибо, — одними губами произнес эмиссар и аккуратно, боясь потревожить беспокойный сон, опустился на колени возле постели дочери. Пахло сладостью и деревом — рядом с кроватью в золоченой лампе курились целебные смолы.
Десари подросла, но так и не окрепла. Еще немного, и из нескладной девчонки превратится в симпатичную хрупкую девушку. Чем старше она становилась, тем больше материнских черт находил в ней Симуз. Те же темные вьющиеся волосы, только у Десари они отливали медью — наследство рыжеволосого отца. Темные глаза Верении, но разрез — Симузов, канеданский. Характерный нос с горбинкой, правда, достался ей от матери. Невысокая для своих лет, совсем худенькая и беспомощная. Зато дерзость, любопытство и упрямство Десари унаследовала от обоих родителей. Если бы не их упрямство тогда, тринадцать лет назад, сейчас все могло быть совсем иначе.
— Здравствуй, милая, — не издав ни звука, сказал Симуз, глядя на спящую дочь. Высокий лоб уже прорезала морщина — слишком часто это детское лицо искажалось гримасой муки. Но сейчас ее сон был тих.
Он бесшумно вытащил аметистового котенка из сумки и положил на подушки в изголовье. Если сила этого камня хоть немного поможет унять ее кошмары, Симуз был готов взять кирку и единолично выдолбить весь Тирийский хребет, чтобы добыть столько самоцветов, сколько потребуется для исцеления. Но чутье подсказывало, что он просто притащил ей милую безделушку, не больше.
Десари распахнула глаза. Симуз проклял себя за то, что случайно разбудил ее.
— Папа! — дочь несколько раз моргнула, отгоняя остатки сна. — Ты пришел! Я знала!
Она попыталась сесть и потянула руки, чтобы обнять его.
— Привет, синичка. — Эмиссар помог ей подняться и зарылся носом в спутанные волосы, на миг забыв обо всем. Как же он по ней скучал. Тонкие ручки дочери обнимали на удивление крепко. Возможно, ей все-таки стало немного лучше. — Как ты себя чувствуешь?
— Мастер Алой приготовил новый отвар. Уже несколько дней дает его на ночь. Я сплю крепче.
— Но сны все еще мучают тебя?
Десари отстранилась и кивнула.
— Да. Но они стали… Другими. Не такими, как раньше.
— Лучше или хуже?
— Нет, не так. Просто теперь другие. Не могу привыкнуть.
— Потом расскажешь, милая, — Симуз потянулся за котенком и вложил каменную статуэтку в руку дочери, — Смотри, кто у тебя теперь есть.
Десари тут же принялась вертеть фигурку котенка в руках.
— Какой красивый! Я бы хотела такого живого, но котята фиолетовыми не бывают… А жаль. Спасибо, папа!
— Постарайся держать его рядом с собой, хорошо?
— Хорошо. — Улыбка Десари потухла, когда она взглянула на отца. — Ты так редко приходишь, а я очень тоскую. Почему ты не заберешь меня домой?
— Я тоже тоскую, милая. Жаль, что нам нечасто удается встретиться, но пока тебе лучше оставаться здесь. Быть может позже, когда тебе станет легче… Но еще не время.