Дверь отворилась, и в комнату вошел Питер. С ним были Эстер и Дорис.
Джонни удивленно посмотрел на них. Он не знал, что Дорис придет с отцом.
Мужчины неуклюже поднялись на ноги. Все смотрели на двух женщин. Питер с утомленным видом представил их. Мужчины что-то бормотали себе под нос, когда их в свою очередь представляли Дорис и Эстер.
Джонни, стоявший за их спинами, подмигнул Дорис, и она улыбнулась в ответ.
Питер бросил шляпу и пальто на пустой стул и уселся во главе стола. Эстер села рядом с ним, а Дорис устроилась на стуле у стены.
Питер обвел всех взглядом.
— Ну что, приступим к делу? — сказал он и, не ожидая ответа, продолжал: — Как председатель на этом собрании, я открываю его.
Он взял молоточек, лежавший на столе, и легко ударил по столу. Резкий звук эхом прокатился по комнате.
Джонни посмотрел на часы и, взяв ручку, записал в блокноте время начала заседания. Подняв взгляд, он увидел, что Ронсон уже встал. Джонни хмуро усмехнулся. Времени они не теряли.
— Господин председатель, — обратился Ронсон к Питеру.
Питер кивнул.
— Да, мистер Ронсон?
Ронсон смотрел на Питера. Он заговорил, не называя имен, но обращался именно к Питеру.
— Ввиду сложившейся на студии ситуации, а также в компании вообще, что очень волнует Совет директоров, я хотел спросить у вас, согласитесь ли вы продать свой пакет акций?
Питер спокойно смотрел на него, его голос был ровным и холодным.
— Нет.
Джонни рассматривал его. Судя по тону, Питер был зол и готов к борьбе. Джонни почувствовал гордость за Питера, он вспомнил, как Питер не побоялся много лет назад разговаривать один на один с Сигалом, когда Объединение пыталось выкинуть его из кинобизнеса. Тогда Питер был смел, и со временем это качество не исчезло. Джонни взял ручку и начал записывать.
Ронсон все еще стоял, глядя на Питера, черты его лица заострились.
— Я хотел бы напомнить председателю, что некоторые держатели акций собираются подать в суд на президента компании, и, если до этого дойдет, ситуация будет очень неприятной.
Питер покачал головой.
— В кинематографе мы давно привыкли к неприятностям, мистер Ронсон. Мы действуем на глазах у общественности и не боимся ее. — Он неторопливо поднялся и посмотрел на Ронсона. — Пока я держу в руках контрольный пакет акций компании, я не собираюсь продавать его. И меня никому не напугать, особенно людям, которые подписывают договор с целью его нарушить. Для меня такие люди не лучше мошенников.
В глазах Ронсона появился холодный блеск.
— Ну что ж, в таком случае, может быть, председательствующий разрешит держателям акций высказать свое решение.
Питер кивнул, не сводя с Ронсона взгляда.
— Пожалуйста.
Ронсон обвел присутствующих взглядом, в его голосе слышался триумф.
— Я думаю, что все держатели акций присутствуют на этом заседании. Будет ли председатель удовлетворен устным голосованием? Голосование в письменной форме может быть проведено позже, если потребуется.
Питер посмотрел на Джонни, когда Ронсон сел.
— На голосование ставится вопрос: должен ли я продавать свои акции или нет. Прошу секретаря записать это в протокол.
Питер сел и выжидающе взглянул на Джонни.
Джонни изумленно смотрел на него, сердце его заколотилось. Неужели Питеру неизвестно, что он потерял свой пакет акций? Разве Дорис ничего не сказала ему? Он посмотрел на нее. Прижав ладонь к губам, Дорис смотрела на него большими испуганными глазами. Ее лицо побледнело.
Джонни встал.
— Не думаю, что Совету директоров стоит принимать такое решение, — сказал он в тщетной надежде что-то исправить.
Питер посмотрел на него.
— Не будь трусом, Джонни! Давай! Голосуем.
Джонни все еще колебался.
Питер встал.
— Ладно, я сам займусь этим.
У Джонни задрожали ноги, и он сел. Он взял ручку, но рука так дрожала, что он не мог писать.
— Чтобы не усложнять, джентльмены, — сказал Питер уверенным голосом. — Я голосую против решения. Это — сорок пять процентов. — В его голосе послышалось удовлетворение. — Ну, Джонни, теперь ты, — сказал он, поворачиваясь к нему.
Джонни смотрел на него, ничего не отвечая. Он открыл рот, но не мог произнести ни звука. Когда ему наконец удалось выговорить что-то, он не узнал своего голоса.
— Я… я не могу голосовать, Питер.
Питер недоверчиво посмотрел на него.