Теперь, уйдя из балагана, он хотел повидать Джонни, прежде чем уехать на запад. Однако, зайдя на студию, он никого там не обнаружил. Тогда Сантос позвонил Питеру, но и тот не знал, где можно найти Джонни. Затем он позвонил Джонни домой, но там никто не ответил. Теперь Эл совершенно случайно на него наткнулся. Это случилось в кабаке на Четырнадцатой улице. Здесь всегда собирался балаганный люд, и он рассчитывал встретить здесь Джо, надеясь, что Джо поможет ему найти Джонни.
Джо закончил свой рассказ. Помолчав, Эл достал длинную тонкую сигару и закурил.
— Что это за Объединение, о котором ты все время толкуешь? — спросил он.
— Они контролируют патенты на все фильмы, и, если они не дадут добро, ты не сможешь снять картину. — Джо с удивлением посмотрел на Эла: что это Эл задумал?
— А есть у вас чем снимать фильм?
— Все готово — лежит на студии, — кивнул Джо.
Эл задумчиво посмотрел на сигару.
— Ну-ка разбуди Джонни, — сказал он. — Мне надо с ним потолковать.
Джо встал и подошел к бару.
— Дай-ка мне ведерко ледяной воды, — сказал он бармену.
Бармен молча наполнил ведерко водой и передал его Джо.
Подойдя к Джонни, Джо поднял ведерко и окатил его водой. В ответ Джонни лишь слегка повел плечами.
Джо снова направился к бару.
— Наполни-ка еще разок.
Бармен снова наполнил ведерко, и Джо повторил водную процедуру.
На этот раз Джонни очнулся. Он выпрямился, покрутил головой и поднял на Джо ошалевшие глаза.
— Дождь идет, — сказал он.
Джо оценивающе поглядел на него и снова вернулся к бармену.
— Еще разок и хватит, — сказал он.
Когда Джо подошел, Джонни уже силился понять, что происходит, но у него все плыло перед глазами. Что это Джо несет в руке?
И тут на него потоком полилась вода. Она была настолько холодная, что его вмиг пробрало до костей. В голове прояснилось, и он неуверенно поднялся.
— Какого черта? — с трудом выговорил он, стуча зубами.
Джо ухмыльнулся.
— Пробую привести тебя в чувство. Видишь, у нас гости? — сказал он, указывая на Эла.
Питер никак не мог заснуть, он всю ночь без сна вертелся в кровати, простыни стали влажными от пота. Эстер тихо лежала рядом. Она тоже мучилась, глядя, как он страдает.
«Если бы я могла что-нибудь сделать для него, — подумала она. — Раньше я могла сказать ему, пусть будет как будет, главное, занимайся своим делом. Но что сейчас?»
Питер лежал в темноте, уставясь в потолок. Он знал, что Эстер не спит, и ему хотелось, чтобы она заснула. Она и так вымоталась за день с детьми, не хватало только, чтобы она еще и не спала из-за него. Он замер и начал глубоко дышать, притворившись, будто спит.
«Если бы я принял тогда предложение Сигала, дела бы шли совсем по-другому, — в тысячный раз думал он. — Джонни не смог бы возразить. Он знал, что ничего другого мне не оставалось».
Он тут же упрекнул себя: «При чем здесь Джонни? Ведь я сам хотел сделать эту картину, он же не заставлял меня. Это моя вина. Тогда, в кабинете у Сигала, я был слишком несговорчив».
Он заворочался. Ему хотелось курить, но он вспомнил про Эстер и снова затих.
Приближалось утро, но они так и не заснули. Оба лежали, стараясь не двигаться, пытаясь подобным образом усыпить друг друга, но ни у него, ни у нее этого не получилось.
Наконец Питер не выдержал, медленно и осторожно сел в кровати и прислушался к дыханию Эстер. Оно было ровным. Он осторожно спустил ноги, нащупал шлепанцы и встал. Постояв немного, Питер на цыпочках отправился в кухню. Он мягко закрыл за собой дверь и включил свет.
Яркий свет ослепил его.
Когда глаза немного привыкли, Питер подошел к столу и, взяв сигару, закурил. Послышался звук отворяемой двери. Питер повернулся.
В дверях стояла Эстер.
— Не хочешь чашечку кофе?
Он молча кивнул головой и смотрел, как она, подойдя к плите, включила горелку под кофейником. Затем она подошла к столу и уселась напротив Питера.
Ее распущенные волосы волнами спадали на плечи. Ему захотелось протянуть руку и погладить их, — ее волосы казались такими живыми и теплыми, — но он сдержался. Он сидел и молча дымил сигарой.
— Когда у моего отца бывали неприятности, — сказала Эстер, — он всегда приходил на кухню выкурить сигару и выпить чашечку кофе. «Это прочищает мозги, — говаривал он. — И придает мысли ясность». Удивительно, что ты делаешь то же самое.
Он поглядел на свою сигару.
— Я не так мудр, как был твой отец. Я делаю слишком много ошибок.