Вернувшись в «Питер-Плейс», я сразу направился к себе в офис. Нашел визитку Гутьерреса и позвонил. Долго было занято, но наконец я пробился.
— Мистер Гутьеррес, это Питер Скуро.
— Да, слушаю, — ответил певучий голос.
— Я обдумал ваше предложение, мистер Гутьеррес, и пришел к заключению, что пока не время продавать мою долю в «Питер-Плейс».
— Не согласен, — быстро перебил он. — По-моему, сейчас именно время. Цена может упасть. Есть вероятность, что даже ваши капиталовложения не оправдаются.
— Я в это не верю, — твердо сказал я. — Я много думал, и…
— Еще подумайте. Подумайте как следует. Возможно, вы многого не знаете, мистер Скуро. Убедительно прошу вас отнестись к моему предложению с величайшим вниманием.
Я начал злиться.
— Простите, у меня своя голова на плечах. Сделка не состоится, мистер Гутьеррес.
— Надеюсь, вы измените ваше решение, — сказал он. — Мы еще встретимся, мистер Скуро. Вы еще обо мне услышите.
В словах и в тоне была реальная угроза, но, по крайней мере, мне удалось первым повесить трубку.
Глава 160
В конце сентября у меня родилась идея, которая принесла клубу еще как минимум тысячу в неделю.
Это была лотерея, и устроили мы ее так: заинтересованные члены покупают пронумерованные билеты по пять долларов каждый, кто сколько захочет. Каждую пятницу в полночь проводится розыгрыш. На следующей неделе победителю предоставляется бесплатная «сцена» с любым жеребцом на выбор.
Наша еженедельная лотерея (получившая название «Трах-тарарах») стала лишь одним из факторов, определявших феноменальные финансовые успехи «Питер-Плейс». Заказы на «Масленичный зал» сыпались градом, Давид со своим роялем почти каждый вечер собирал толпы народу, а верхние спальни были загружены так, что в одну из суббот выстроилась целая очередь.
— Как в булочной! — восхищенно воскликнул Янс. — Может, пронумеруем клиентов?
Мы с Мартой больше не присутствовали на регулярных совещаниях, если не получали специального приглашения; нам казалось, что Оскар Готвольд и Игнаций Самуэльсон достойно представляют наши интересы. Но я заглядывал в ежедневные сводки и видел, как хорошо идут дела. Предвкушая солидный доход после распределения прибыли в конце года, я спокойно тратил наличные.
В последний день сентября я сидел в офисе, проверяя ежемесячные счета за продукты и напитки, когда дверь неожиданно отворилась. Передо мной стояла Сибил Хедли, женщина-силачка, смотревшая на меня с такой яростью, что я поспешно вскочил на ноги.
— Жопа! — прокричала она.
— Эй, минутку. Не знаю, чем вы недовольны, но в подобных выражениях нет необходимости.
Она шагнула вперед, с силой захлопнув за собой дверь, и злобно бросила:
— Это ты меня долбанул?
— Послушайте, я не имею ни малейшего представления, о чем идет речь. Но если вы успокоитесь и объяснитесь, попробуем вместе решить вашу проблему.
Лицо ее перекосилось.
— Ты что, в самом деле не знаешь?
Я поднял руку:
— Клянусь. Почему бы вам не присесть?
Она плюхнулась в кресло у стола, скрестила голые мускулистые ноги. Кожа у нее действительно была необыкновенной. В прошлый раз она напоминала сливочную ириску, теперь же, когда загар стал сильнее, — корочку пирога.
— Не хотите ли выпить, мисс Хедли? — вежливо спросил я. — За счет фирмы.
— Нет, — резко буркнула она. — Вы в самом деле не знаете, что случилось?
— В самом деле.
— Кому вы рассказывали о моей статье в «Безумном шляпнике»?
— А! Моим партнерам.
— Крупные шишки?
— Вроде того.
— Ну, так они зарубили все дело.
— Да что вы? — заинтересовался я. — И как же?
— Подписали контракт на полгода на полностраничную цветную рекламу в четыре краски. Бутик «Баркарола». А историю про «Питер-Плейс» издатели завернули.
— Помнится, вы заявили, что не продаетесь…
— Так я и думала. Значит, ошиблась.
Она захрустела пальцами, сжимая крепкие кулаки. Я посмотрел на нее с сочувствием, понимая, как крепко стукнул ее горний мир.
— Вы пытались поспорить?
— Поспорить! — вскричала она. — Я изрыгала проклятия. Я наделала столько шуму, что они сказали — все будет по-ихнему, а если мне не нравится, вон порог.
— И вы шагнули за порог?
— Нет, не шагнула, — спокойно заявила она. — Мне нужна работа. О Боже! Что за дерьмо этот мир!
— Другого у нас нет, — напомнил я.
Она минутку помолчала, потом вздохнула:
— Наверно, я потеряла лицо.
— Без него вы больше похожи на человека.