Наконец принесли давно заказанные стейки с жареной картошкой, помидорами и мелкими маринованными луковками. Артур попросил еще чесночного хлеба, и мы распили бутылочку пива «Хайнекен».
— Слушай, у меня вчера в магазине была жутко забавная покупательница, — начал я издалека. — Она уже три раза к нам заходила, видно, денег куры не клюют: покупает все самое дорогое, но при этом разных размеров. Я так понял, для разных мужчин.
— Может, у нее несколько сыновей?
— Ну, она не такого возраста.
— Красивая?
— Скорее ухоженная. Между прочим, мне показалось, что она ходит к нам из-за меня. Потому что она все время ждет, чтобы именно я ее обслуживал. А вчера, когда я выписывал ей чек на кашемировый свитер, она так впрямую и спросила, не хочу ли я ее трахнуть.
— Шутишь!
— Клянусь! Сам сначала своим ушам не поверил, но она именно этого и хотела. И мало того: она согласна заплатить.
— Вот это да! А сколько?
— Пятьдесят.
— Ого!
— Можешь представить, каково искушение! Пятьдесят баксов за то, чтобы скоренько перепихнуться.
Эндерс, безумно и безнадежно влюбленный в Дженни, с негодованием произнес:
— Но ты же не можешь так с Дженни поступить!
— Конечно, потому я и сказал этой даме, что люблю свою жену. А она засмеялась и спросила, не знаю ли я кого-нибудь, кто бы заинтересовался этим предложением.
— Господи, да она настоящая нимфоманка!
— Не похоже, — на полном серьезе возразил я. — Просто богатая тетка, немного хищная, понимающая, чего она хочет, и готовая за это заплатить.
— Боже мой, куда катится мир, — с возмущением и удивлением произнес Эндерс.
— Как насчет кофе и бренди? — предложил я.
Артур недавно начал курить трубку. Вот и сейчас он ее торжественно набил, перепортил три спички и отложил, так и не закурив. Затем глотнул бренди и, стиснув зубы, переспросил:
— Пятьдесят долларов?
И я уже не впервые поразился тому, как легко обдурить невинного.
— Что, заинтересовался? — небрежно спросил я.
— Ну, не знаю… Да и где бы я мог этим заняться?
— Да хоть у нас. Меня весь день дома нет. Кстати, это ведь ты у нас хотел испытать все на свете?
— Ну что ты! — Эндерс захихикал. — А как ты думаешь, она еще зайдет в магазин?
— Наверняка. Так устроить тебе это дело?
— Ух… Слушай, а сколько времени, ну, надо с ней пробыть?
— Да все от тебя зависит… Но не думаю, что больше часа.
Глава 10
Понятия не имею, каким словом называют мужчин-проституток. Ближе всех «жиголо», но это слово вызывает в памяти хлыща с набриолиненными волосами и усиками, который только и делает, что танцует танго.
Так что определения, которое соответствовало бы нашим отношениям с Мартой Тумбли, человечество еще не выдумало. Но тому, что я проделал с Артуром Эндерсом, название имелось — сутенерство. Сутенер — тот, кто зарабатывает деньги торговлей чужими телами.
Однако этим же занималась и Марта Тумбли: я предоставлял мужское тело, она — женское. Мир перевернулся вверх дном. Интересно, оплачивались ли ее услуги тоже?
Я размышлял над этим вопросом в баре французского бистро на Пятьдесят первой улице — там я поджидал Дженни Толливер.
Я сюда явился прямо из «Королевских дланей» и потому не сменил свою униформу: темно-синий блейзер с медными пуговицами, серые фланелевые брюки, черные ботинки, белая рубашка и галстук с полосками какого-то английского клуба, к которому я, естественно, не принадлежал.
В зеркале на стене бара отражался черноволосый мужчина с сардонической улыбкой. В этой улыбке, решил я, определенно есть что-то дьявольское. Тем более что карман приятно оттягивал бумажник с зарплатой, выданной «Королевскими дланями», и тем, что осталось от денег Марты.
Дженни Толливер примчалась в половине девятого. Она запыхалась, глаза ее сияли. Толпа театралов уже расползалась, и мы заполучили угловой столик, заказали джин «Гибсон» и сидели, взявшись за руки.
На Дженни были черные шелковые брюки и туника цвета меда, почти никакой косметики, свои орехового цвета волосы она распустила, и они гривой укутывали плечи. Она была самой красивой девушкой в этом ресторане, о чем я ей и сообщил.
— Да здесь еще только три женщины, — засмеялась она.
— Я знаю, но ведь и некоторые официантки тоже ничего. Как провела день?
Она доложила: убиралась, ходила в прачечную и химчистку, закупала продукты, а под конец немного поработала дома; Дженни была одержима идеей завести когда-нибудь собственную студию.
— Папочка с работами становится все толще, — радостно сообщила Дженни, — и некоторые действительно недурны. Уж точно лучше, чем то, что я делаю в офисе. Это ужасно, правда?