Жоэль Помра
Торговцы
: Les marchands (2006)
Перевод Делии Рубцовой и Игоря Гуськова
Париж, октябрь 2007 года
Голос, который вы сейчас слышите,
это мой голос.
Где я нахожусь в эту минуту, когда говорю с вами, не имеет никакого значения,
поверьте мне.
Это вы видите меня,
вон там, это встаю я,
это буду говорить я…
Ну вот, это говорю я…
Я была ее подругой,
вы ее видите, она сидит рядом со мной.
Ее подругой.
Я знаю, смысл этого слова неясен,
но я была ее подругой.
Она думала, и я думала вместе с ней,
что было вполне естественным
поддерживать отношения
с
теми,
кто
умер…
Только мертвые, говорила она, существуют по-настоящему,
живут настоящей жизнью.
Для нее только мертвые жили.
Стало быть, мы разговаривали с мертвыми.
Мы разговаривали с мертвыми
и даже довольно часто.
Если вспомнить в какой, действительно, жуткой
ситуации она находилась тогда.
Никому бы не захотелось пережить подобное.
Особенно с тех пор,
как ее отец, который поддерживал ее изо всех сил,
скончался.
Квартира,
в которой она жила,
была,
вы не можете себе представить,
настоящим воплощением материальной пустоты, страшнее которой не было,
потому что это была пустота…
Когда вы входили,
вам становилось почти стыдно
и грустно
представить, что кто-то мог жить в подобных условиях.
Да,
потому что это, действительно, была пустота…
которая пугала.
Уже одно то, что ей хватило безумия купить эту квартиру,
говорило само за себя и не укладывалось в привычные рамки.
Она была словно придавлена нехваткой денег.
На ее долги
можно было бы уже купить спортивную машину, например.
Ей только этого и не хватало.
Она ведь нуждалась в самом необходимом для жизни…
да у нее и прав-то водительских не было…
Ее многоэтажка
была одной из самых приятных в районе,
она была совсем непохожа на некоторые старые здания в округе,
от которых веяло нищетой.
Она поэтому и выбрала эту многоэтажку, потому что там было чуть получше чем в других местах,
и в ней проживали такие же владельцы квартир как и она.
Она жила на двадцать первом этаже,
оттуда ей было видно далеко вокруг,
и лифт в доме
был из самых современных какие только бывают.
Но кроме этого
у нее,
у нее не было ничего,
ничего кроме долгов.
Это было как нищета в старые времена,
но в сегодняшней, современной обстановке.
Да, это удивляло.
Чего ей нехватало больше всего,
так это работы,
и она знала об этом.
Если человек не работает,
он не чувстует, что живет по-настоящему,
он больше никто
в его собственных глазах.
Не говоря уже
о невозможности сводить концы с концами.
Время,
изо дня в день,
говорила она мне,
тянется медленно.
Как мучение,
страдание,
ежедневное страдание…
Я прекрасно отдавала себе отчет в том, как мне повезло,
что у меня есть работа,
особенно когда я думала о моей подруге.
Насколько тяжело было оказаться в ее ситуации:
не получать признания за все то, что можешь делать полезного в жизни,
и это вдобавок к финансовым затруднениям, которые она испытывала.
Я была очень счастлива тому, что у меня есть
работа, которая поддерживала меня,
которая помогала мне выстоять
и уважать себя.
Я, действительно, прекрасно отдавала себе отчет в том, как мне повезло.
С детства,
никто не мог сказать почему именно,
мне всегда везло чуть больше, чем другим.
Конечно, поэтому,
потому что мне так повезло
с работой,
я иногда чувствовала себя неловко по отношению к моей подруге,
мне хотелось ее пожалеть,
ее, у которой не было моего везения,
и которой поэтому
приходилось бороться с неописуемыми трудностями.
Трудностями, непреодолимыми для одного человека как она,
человека, который чувствовал себя отвергнутым,
бесполезным
и неспособным.
Иногда по утрам,
когда я вставала
чтобы идти на работу,
а на дворе была еще ночь,
она тоже вставала и приходила ко мне домой,
чтобы побыть со мной вместе.