— Не делайте глупостей, — строго сказала она.
И все же я успел прочесть заглавие: «Точки наслаждения».
— Дайте мне ее ненадолго. Я верну ее через неделю, — взмолился я.
— Ишь чего захотели, черт вас побери! Вы прочтете ее здесь, если я вообще вам ее дам. В присутствии секретаря № 3. Она будет следить, чтобы вы бережно обращались с книгой. И не забудьте наполнить футляр азотом, прежде чем положите в него книгу. И вообще вся эта затея мне не нравится. Дилетантам не следует вторгаться в такую область, как медицина. Они слишком невежественны для этого. Допустим, пограничные участки вашего мозга подверглись воздействию раздражителя и вы получили от этого удовольствие. Отныне вы становитесь зависимы от этого чувства. В вашем случае этим раздражителем стал напиток Моки-Кок. Вы с наслаждением пьете его и тут уж ничего не поделаешь. Моки-Кок вам нравится, и все тут, — Она вдруг взглянула на часы и поднялась. — Меня ждут другие пациенты, я должна идти. Диксмейстер, мой кабинет в вашем распоряжении.
Можете побеседовать с вашим коллегой, но не более двадцати минут. Затем прошу вас освободить кабинет.
И она ушла, унеся с собой книгу.
Я остался один на один с Дэнни Диксмейстером.
— Жаль, — произнес Дэнни, глядя на светящийся экран дисплея с моими анализами и неодобрительно качая головой. — А ведь у тебя были неплохие шансы сделать дальнейшую карьеру, если бы ты не влип в эту идиотскую историю с Моки-Коком.
— Это несправедливо, Дэнни, — запротестовал я. — Откуда я знал, что…
Дэнни с изумлением смотрел на меня.
— Несправедливо, говоришь? — воскликнул он. — Хорошо, не каждый знает о рефлексе Кемпбелла, но ты мог бы поостеречься. Тем более, что у каждой опасной зоны установлены предупреждающие знаки.
— Ты называешь эти грязные щиты, исписанные бранью, предупреждающими знаками? Разве наше Агентство когда-нибудь так пренебрегало интересами потребителей, так бездарно и небрежно охраняло их здоровье и даже жизнь?
Диксмейстер поджал губы.
— Мы не имели права вмешиваться. Конкурент имеет лицензию на торговлю. Давай лучше поговорим о тебе. Надеюсь, ты теперь понимаешь, что не можешь рассчитывать на руководящую должность?
— Почему, Дэнни? Ведь нет никаких серьезных причин. Я столько лет вкалывал на Венере!
— Это невозможно, Тарб. Из соображений безопасности, — объяснил он. — Ведь теперь ты фанат Моки-Кока. Ради глотка этого напитка ты способен на все. Не пожалеешь собственной бабушки, не говоря уже об Агентстве. Мы не можем рисковать. Тебе никто не поручит ответственного задания, особенно в зонах повышенной опасности. Ты морально неустойчив, Тарб. Не выдержал даже ерундового испытания, — это он произнес уже с откровенным злорадством.
— Но я честно заслужил повышения. Мой послужной список…
Дэнни раздраженно дернул головой.
— Разумеется мы что-нибудь придумаем, что-нибудь подыщем для тебя. Только ничего творческого, это исключается. Ты работал с компьютером? Нет? Очень жаль, можно было бы устроить тебя в Отдел личного состава.
Я какое-то время молча смотрел на него.
— Дэнни, — наконец сказал я. — Должно быть, я не всегда был добр к тебе, когда ты был моим помощником.
Он ничего не ответил, а лишь посмотрел на меня долгим загадочным взглядом.
Я вышел и на лифте поднялся на пятый этаж в Отдел личного состава, чтобы занять очередь на прием. Я ждал своей очереди вместе с какими-то юнцами, только что закончившими колледж, и пожилыми мужчинами, давно привыкшими к таким очередям. Оставленный наедине со своими горькими раздумьями, я вдруг наконец понял, что было в долгом прощальном взгляде Дэнни Диксмейстера, показавшемся мне таким загадочным. Нет, в его взгляде не было ни злорадства, ни торжества. В нем была обыкновенная человеческая жалость.
О чем доктор Москристи не предупредила меня — это о побочном эффекте синдрома Кемпбелла — депрессии. Поэтому я не сразу понял, что со мной происходит.
Так вот что такое депрессия, вот почему все вокруг так плохо. Депрессия — это не проблема, которую ты можешь решить, депрессия — это состояние.
А впасть в нее было отчего. Мне нашли работу, это верно. Работу посыльного: кому-то отвезти на дом купленную картину, кому-то, скорее всего нашим звездам рекламы, доставить цветы, для кого-то, выскочив на мостовую, поймать педикеб, или сбегать по просьбе секретарш за соевыми бутербродами и Кофиестом в обеденный перерыв. Да разве упомнишь все поручения за день. По моим подсчетам их было миллион! Мои нынешние обязанности были куда труднее и унизительней, чем те, что выпадали на долю моих стажеров или мальчиков на побегушках в мою бытность автором рекламы. И получал я теперь сущие гроши. Разумеется, от квартиры пришлось отказаться. Но я об этом не жалел. Кому нужны такие излишества? Разве тем, кто собирается приглашать в гости шикарных подружек, вроде Митци. Но Митци, вращавшаяся в самых высоких кругах, была недосягаема. Остальные из знакомых девиц или вышли замуж, или совсем исчезли с моего горизонта. Что касается молодой поросли, то для них едва ли мог представлять интерес унылый тип, постоянно находящийся в состоянии глубокой заморозки.