Настоящий Теннисон Тарб
Находясь в лечебнице, мы как-то не замечали смены сезонов. Все они были одинаково серы. Поэтому, вернувшись в Нью-Йорк, я был удивлен, что там в разгаре лето и во всю сияет солнце, хотя листья в Центральном парке уже начали желтеть. Возница нанятого мною педикеба обливался потом. Сквозь шум и грохот улицы до моего слуха доносился его резкий сухой кашель и прерывистое хриплое дыхание. Когда мы выбрались наконец на Бродвей, дорогу нам неожиданно перекрыл грузовик. Пытаясь объехать его, мой возница круто повернул руль, колеса заскользили по грязной мостовой. Еще минута — и мы бы опрокинулись. Возница, обернувшись, извинился. Я увидел испуганное женское лицо.
— Простите, мистер, — задыхаясь, промолвила она. — Эти чертовы грузовики не позволяют ехать быстрее.
— Ничего, день такой хороший, можно пройтись и пешком, — торопливо сказал я. Она посмотрела на меня как на сумасшедшего, особенно когда я сошел и приказал ей пока ехать рядом, на тот случай, если я передумаю. Когда же у крыльца фирмы «Хэйзлдайн и Ку», я, расплачиваясь, дал ей щедро на чай, она даже испугалась и поспешила уехать. Глядя ей в след, я заметил про себя, что ее мокрая на лопатках рубаха успела просохнуть и женщина больше не кашляла. Не помню, чтобы я когда-нибудь был внимателен к подобным мелочам.
Небрежно махнув в знак приветствия кому-то из знакомых, я вошел в вестибюль. Я чувствовал на себе любопытные взгляды, видел на лицах встречных разную степень удивления, и еще больше удивлялся себе сам. Со мной действительно что-то произошло за время пребывания в лечебнице. Я не только избавился от вредных привычек, но и что-то приобрел. Что именно, я пока еще толком не разобрался, но одно было несомненно — у меня появилось чувство, которое, по-моему, довольно близко было к такому понятию как «совесть».
Мое неожиданное появление в кабинете потрясло беднягу Диксмейстера.
— Это вы, мистер Тарб? — не поверил своим глазам Денни. — У вас отличный вид. Отпуск пошел вам на пользу.
Еще бы. Зеркало и весы уже давно убедили меня в этом. Я поправился на двадцать килограммов, руки больше не тряслись, я прочно стоял на ногах. Даже самая аппетитная реклама, которую мне довелось увидеть по пути сюда, не вызвала ностальгии по прежним привычкам.
— Продолжай заниматься своим делом, Денни, — сказал ему я. — Я не сразу включусь в работу. Мне нужно еще повидать Митци. Увы это было не так просто. Первая попытка не удалась — ее не было на месте. Мой второй визит в ее офис тоже бы неудачен. Наконец, я поймал ее где-то на полдороге между нашими кабинетами. Но она опять ужасно торопилась.
Ее, оказывается, ждал мистер Хэйзлдайн, как объяснила мне секретарша № 3.
И все же Митци задержалась. Она закрыла дверь кабинета, и мы поцеловались. Отстранившись, она пытливо смотрела на меня, а я смотрел на нее. Наконец, с каким-то печальным удивлением она произнесла:
— Ты отлично выглядишь, Тенни.
— Ты тоже, Митци, — радостно ответил я. И, чтобы не погрешить против истины, добавил: — Во всяком случае, я так считаю.
Я понял, что ее зеркало было не столь милосердным по утрам, чем мое теперь. Вид у нее был измученный. Но несмотря на все, я был субъективно прав, ибо мне было все равно, как она выглядела, лишь бы я мог смотреть на нее. Синяки под глазами, разумеется, были, но ее спасал смуглый цвет лица, делавший их почти незаметными. Но, увы, они говорили, что Митци недосыпает и, возможно, забывает о еде. И тем не менее, для меня она была прекрасна.
— Там было ужасно, да, Тенни?
— И да и нет. В общем средне.
Стоит ли рассказывать, как меня мучила тошнота, как я готов был перерезать себе горло любым острым предметом, если бы он попался мне в руки. Я отогнал воспоминания.
— Митци, — сказал я, — мне надо сказать тебе, по крайней мере, две очень важных вещи.
— Разумеется, Тенни, но ты же знаешь, как я занята именно сейчас…
Я не дал ей закончить.
— Митци, давай поженимся.
Она застыла, судорожно сжав руки. Глаза ее округлились, как от испуга. Я встревожился не на шутку, что она потеряет линзы, как в тот раз. Однако я отступать не собирался.
— Я многое передумал, когда был в Центре. И все решил.
В приемной было слышно, как злится Хэйзлдайн.
— Митци! Да идем же наконец! — не выдержал он.