Когда они приблизились к посту, Росс осознал, сколько умения было вложено в его строительство. Внешне казалось, будто они подходили к наружному краю языка ледника. Если бы не колея в снегу, не было бы вообще никаких причин подозревать, что лед что-то скрывает. Через тоннель с белыми стенами Росса провели обратно в здание.
Через цепочку комнат его торопливо провели к двери и швырнули в комнату, так и не освободив его руки. В комнатенке было темно и холоднее, чем снаружи. Росс стоял не двигаясь, ожидая, пока его глаза привыкнут к мраку. А через несколько минут после того, как захлопнулась дверь, он уловил слабый глухой звук, неясный и похожий на стук.
— Кто здесь? — он говорил на языке людей кубков, решившись упорно не сбрасывать с себя свой маскировочный наряд, который, возможно, уже не скрывал его. Ответа не последовало, но через какое-то время отдаленный стук послышался снова. Росс осторожно сделал шаг вперед и, столкнувшись со стеной, определил, что находится в пустой камере. Выяснив, что шум доносится из-за левой стены, он изо всех сил прижался к ней, напряженно вслушиваясь. Это не был шум регулярного ритма работающей машины — между некоторыми ударами были неровные паузы, другие сыпались мелкой дробью. Казалось, кто-то копал!
Это что, русские расширяют свой закованный в лед штаб? Росс долго слушал и пришел к выводу, что нет — уж слишком нерегулярно раздавался звук. Впечатление складывалось такое, будто длинные перерывы употреблялись на то, чтобы проверить результаты работы — измерял ли кто-то, сколько выкопано, или старался сохранить секретность?
Росс прижался плотнее к стене и замер, повернув голову так, чтобы слышать постукивание. Тем временем он изогнул запястья в сковывающих их наручниках как можно уже и попытался освободиться из колец. Все, чего он добился, так это ободрал кожу. С него не сняли парку, и несмотря на то, что здесь было прохладно, ему было слишком тепло. Удобно было только той части тела, которую покрывал костюм, взятый им с корабля; похоже, тот обладал каким-то встроенным механизмом контроля температуры.
Не надеясь на облегчение, Росс все же терся руками вверх-вниз о стену, царапая обручи на запястьях. Тяжелые удары вдалеке прекратились, и на этот раз перерыв длился так долго, что Росс заснул. Его голова склонилась к груди, а ободранные запястья были все так же связаны за спиной.
Он проснулся голодным, и это чувство голода разожгло огонь его сопротивления. Он неуклюже встал на ноги и заковылял к двери, через которую его швырнули, и начал набрасываться на преграду. Мягкий, как подушка, материал, из которого были сделаны его подошвы, почти полностью заглушал силу ударов, но кое-какой шум снаружи был слышен, потому что дверь открылась, и на Росса уставился один из охранников.
— Еда! Я хочу есть! — Он вложил в язык людей кубков все кипевшее в нем возмущение.
Игнорируя его слова, парень протянул длинную руку и, едва не повалив пленника, вытащил его из камеры. Росса препроводили в другую комнату, где он предстал перед людьми, составлявшими трибунал. Двух человек он знал — это был двойник Эша и тихий человек, который допрашивал его там, на другом временном посту. Третий, явно превосходящий их по старшинству, мрачно рассматривал Росса.
— Кто ты? — спросил тихий человек.
— Росса, сын Гурди. И я бы поел, прежде чем разговаривать с вами. Я не сделал вам ничего дурного, чтобы вы обращались со мной так, словно я варвар, укравший соль из торгового поселения.
— Ты агент, — спокойно поправил его командир, — а чей, ты нам в свое время расскажешь. Но сначала ты расскажешь нам о корабле, о том, что ты там нашел и почему трогал панели управления... Подожди минуту, прежде чем начнешь отнекиваться, мой юный друг. — Он поднял руку и снова навел на Росса автомат. — А, вижу, ты знаешь, что у меня в руках, — странное знание для невинного торговца из Бронзового века. И не сомневайся в моих намерениях — я его применю. Сейчас я не стану тебя убивать, — продолжал человек, — но можно же нанести определенные раны, которые причиняют максимум боли, не нанося серьезного вреда. Сними с него парку, Киршов.