— Ого, даже так! — воскликнул Дарк. — Странно, как Фасберже отважился на это?
— И, по-моему, только вы один должны отвечать за это, что напечатали материал наперекор распоряжению главного редактора и не согласовали его со мной.
— Каждое слово этого репортажа правдиво, — торжественно заявил Дарк, — и каждое слово служит интересам общества. В случае нужды я могу вызвать Мери Стенз как свидетеля. А все, что связано с доктором Раффом, с юридической точки зрения никак не идет на пользу фирме «Черил».
— Меня не интересуют юридические толкования! Меня интересует факт непослушания со стороны подчиненного мне редактора. Ни в каком журнале не будет порядка, если в его штате находится бунтовщик. Я дал специальные указания, чтобы о фирме «Черил» не упоминалось в редакционных материалах. Вы же дождались, пока редактор уйдет в отпуск, и принялись действовать по-своему. Этим вы поставили наш концерн и меня лично в весьма сложное положение.
Дарк раздраженно встал и взглянул на Хеннингера.
— За все время своего существования «Обсервер» еще никогда не имел такой рекламы, — сердито сказал он. — Все газеты в стране подхватили этот репортаж. Будет сделан запрос в Палате общин. Все, в том числе и сам Фасберже знают, что правда на нашей стороне. Фасберже никогда не обратится в суд, так как отлично понимает, что у него нет для этого никаких оснований. Возможно, он предложит уладить дело без суда. Ведь я знаю, что он ваш приятель, что вы члены одного клуба и прочее. Единственное, что вам надо, — это угостить его хорошим завтраком, так же, как сделал он.
— Мистер Дарк, — с огромным самообладанием произнес Хеннингер, — я жду от вас заявления об уходе.
Дарк вышел из кабинета и направился вниз, к Бренде Мейсон.
— Меня уволили, — коротко сообщил он.
Бренда печально взглянула на него.
Мери снова жила в «Оникс-Астории». Комната была другая, но такая же большая и роскошная. Виллерби тоже был там, охраняя ее от репортеров. Казалось, время повернулось вспять. Голливуд как будто отошел в далекое прошлое.
Не отступал и Фасберже, непримиримый и властный Фасберже, в каждом слове которого звучали гнев и возмущение. Но одновременно это был и очень настойчивый Фасберже, который упрямо добивался ее личной благосклонности, несмотря на все беды, причиненные ему разоблачительным выступлением «Обсервера».
— Единственное, что я ценю в людях и, особенно, в своих служащих, это лояльность, — подчеркнуто говорил он. — Будем говорить откровенно: фирма «Черил» способна выдержать и не такой кризис. Более всего поразило меня то, что именно вы стали непосредственной причиной неприятного положения, в котором мы оказались.
— Я уже сказала, что мне очень жаль, — вздохнула Мери. — Я никогда не думала, что Дарк все-таки напечатает этот репортаж. Он задевает меня не меньше, чем фирму «Черил». В одних газетах меня называют фальшивой, в других подопытном кроликом. Боюсь даже представить себе, как это повлияет на мои дела в американском кино и телевидении.
— Никак не повлияет, — фыркнул Фасберже. — Американцы больше всего любят сенсации. То, что вы стали первой красавицей в мире благодаря курсу биохимического лечения, только усилит их интерес. Весь этот шум никак не отразится на вашей артистической карьере. Другое дело, что «Бьютимейкер», как товар, теперь не существует. — Он посмотрел на девушку с нескрываемой враждебностью. — Со дня появления репортажа мы уже получили более двух тысяч отказов торговых фирм и магазинов, заказавших нам большие партии крема. И это только начало!
Мери виновато поглядела на него, но ничего не сказала.
Фасберже подошел ближе к ней.
— Неужели у вас нет никакого чувства долга? — спросил он. — Неужели вас не грызут укоры совести? После того, как вы по сути, погубили изделие, которое должны были рекламировать?..
— Вы хотите, чтобы я извинялась весь вечер?
Лицо Фасберже стало немного мягче.
— Конечно, нет, моя дорогая. Простите, пожалуйста. Этот проклятый «Обсервер» совсем вывел меня из равновесия. Сегодня, вероятно, такой день. Знаете, человеку иногда требуется какая-то разрядка… — Он немного помолчал и подошел к ней ближе. — А вы могли бы многое сделать для меня…
Мери отступила.
— Мистер Фасберже, — прямо спросила она, — что вы от меня хотите? Мне не хочется быть нелюбезной, но единственный мой ответ — нет. Вы изменили мою внешность, но мои моральные принципы остались неизменными. Если говорить откровенно, мне противно смотреть на вас.