Они вошли в здание, где размещался Председатель. Людей, вернее, чиновников, набилось в холле как сельдей, а кроме того, здесь толпилось немало ребят с автоматами на плече. Зачем они были тут нужны, Рост не знал, да и не собирался выяснять.
Они поднялись по ступеням бывшего райкома. Шир вел себя не как полномочный посол, а скорее как посетитель очень странного музея — даже, как показалось Ростику, пожимал плечами, но на ходу ему могло и почудиться. Потом сухая, очень серьезная женщина перехватила их в приемной и ввела в кабинет Рымолова.
Тот встал из-за стола, пошел навстречу зеленокожему, вытянув руку. Ростик попытался объяснить Председателю, что лучше будет поклониться, но тот, видимо, решил по-своему. И получилось нелепо, потому что этот жест шир Марамод не знал и очень удивился, когда Председатель взял его за руку и принялся ее трясти. Сам-то шир поклонился, потом улыбнулся, и… Председателя отнесло к противоположной стене. Бывший профессор политеха, видимо, сам не ожидал от себя такой реакции, но необычность происходящего сыграла свою шутку с его нервами. Он даже спросил:
— Ростик, чего он?
— Он так улыбается, Андрей Арсеньевич, — пояснил Рост, отметив, что Председатель обратился к нему даже не по фамилии.
— Улыбается?
Возникла пауза, потому что в кабинет, следом за зеленокожим, все входили и входили разные строгие дяди в галстуках и женщины с некрашеными глазами. Наконец, дождавшись, пока в кабинете собралось человек двадцать, Рымолов предложил:
— Может, сядем?
Что и проделал с заметным облегчением. Рост подтащил стул к той стороне стола, которая оказалась напротив Рымолова, и знаком указал на него Марамоду. Тот поудивлялся, но, смирившись с ситуацией, уселся, неудобно подобрав под себя три свои ноги, — человеческая мебель была ему не по росту.
Потом стали рассаживаться чиновники. Причем когда стульев на рымоловской стороне не хватило, наиболее отчаянные брали стулья оттуда, где сидели Марамод и Ростик, но усаживались за Председателем, вторым, так сказать, рядом.
Посидели. Сначала молча, потом кто-то в заднем ряду человечества стал о чем-то усиленно шептать. Тогда Рымолов провозгласил:
— Тихо, пожалуйста. — Посмотрел на Ростика:
— Ну, так и будем сидеть?
— Не знаю, — удивился на этот раз Ростик. — Я думал, вы скажете что-нибудь.
— А чего говорить? — пробормотал кто-то с левого края. — Он же все равно не понимает.
— Да, нелепо, — согласился Рымолов. Потом поинтересовался:
— А где мешки с порошками?
Тогда Рост объяснил, что порошки можно брать у них на стройке без всякой официальщины. И вдруг взорвался какой-то дядька с правого края стола. Приглядевшись, Ростик узнал в нем чуть было не навязанного в Одессу губернатора.
— Нет, Арсеньич, я так не согласен. Все, хотя бы с нашей стороны, в человечестве, должны получать порошки централизованно. Мы обязаны контролировать их распределение и использование. Иначе…
— Вы что, знаете, кто каким образом собирается их использовать? — спросил Ростик. В зале повисла тишина. — На все сто представляете, кто какую постройку задумал соорудить? — Он еще немного подождал, ответа не последовало. — А почему люди сами не могут придумать, что им нужно, что следует попросить… у тех же широв?
— Это подрыв дисциплины, — заговорила толстая тетка, лицо которой Ростик смутно помнил. Кажется, он видел ее со своей тещей, раньше она занималась рынками.
— Я спрашиваю, где мешки? — спросил Рымолов. — Мы же договорились, что состоится символическое, так сказать, вручение.
Внезапно в приемной послышался топот. Потом в полуоткрытую дверь, в которую заглядывало немало чинуш рангом поменьше, ввалилось двое широв. А вот за ними… Ростик даже рассмеялся от облегчения, потому что следом за ними бежал Каменщик. Он-то и провозгласил:
— Вот, мы принесли всего три. С другими решили не мучиться.
Рымолов исподлобья, но вполне победительно осмотрел сидящих на его стороне галстучников и с достоинством произнес:
— Тогда приступим к официальной церемонии. — Он указал рукой вновь прибывшим носильщикам:
— Товарищи, вставайте за спину нашего гостя. Начнем.