Потом они почти полчаса обсуждали, что делать. Антон ничего не говорил. Он сидел как деревянный истукан, даже не поворачивая головы, когда к нему кто-то обращался. Ким сначала распереживался, потом слегка не поверил в то, что Ростик рассказывал. Впрочем, никто, кажется, не верил.
— Так, говоришь, он стрелял, а в том отсеке никого не было? — спрашивал Казаринов.
— Ничего. И до того следов не было, — спокойно отвечал Квадратный.
— Тогда все ясно, — пискляво проговорил плотник, который рубил что-то из досок, найденных в ближайших домах, кажется какую-то раму, — Перетрусил ваш приятель…
Больше он ничего произнести не успел. Ким пролетел почти по воздуху те десять метров, что их разделяли, и с силой, от которой по площади даже хлопок пошел, припечатал плотника к ближайшей стене.
— Слушай ты, Тюкальник. Это самый честный, самый храбрый парень, какого мне только доводилось видеть. И он мой друг. Поэтому, если не будешь выбирать выражения, доболтаешься до разговора со мной… Понял?!
Ростик подошел и оттащил Кима от плотника.
— Да ладно, — отозвался Тюкальник, было видно, что он слегка струхнул. — Я же должен был свое мнение высказать.
— Еще раз вот так выскажешься, и придется тебе, мил-человек, доктора искать, — спокойно произнес Ростик. — Если Кима поблизости не будет, то я постараюсь.
— Или я, — добавил Пестель, стоя перед Антоном на одном колене, пытаясь прочитать хоть что-нибудь по глазам больною друга.
— Или я, — добавил Квадратный.
И когда над площадью вроде бы повисла тишина, что-то пророкотал Винторук. Этого Тюкальник уже вынести не мог. Он подхватил свои инструменты и потащился через площадь в сторону порта.
Ким подошел к Пестелю:
— Ну, ты что-нибудь понял?
— Психический спазм. Кстати, вы заметили, в какой-то момент он не контролировал сфинктер? Его нужно искупать, кто мне поможет?
Рост, Ким и даже Квадратный подались вперед одновременно. Так что дело оказалось куда проще, чем они ожидали. Антон вел себя совершенно индифферентно, никого не замечал и позволял себя переставлять как неодушевленную вещь. Все вместе они даже не почувствовали, что делают что-то экстраординарное. Нашли местечко у берега, где было помельче, и провернули все в лучшем виде.
— Что будем делать все-таки? — спросил Ким, когда этот этап кончился. — Как его разговорить?
— Тут ты его, похоже, не разговоришь, — отозвался Пестель. — Видишь, он не реагирует даже на то, что мы с ним делаем.
— Тогда в город, в больницу? — спросил Ростик.
— Разумеется, — согласился Пестель.
— Машину гонять? — спросил Казаринов, не принимающий участия в санитарных мероприятиях, но околачивающийся поблизости.
— Ерунда, — твердо сказал Ростик. — Все равно мы должны были рабочих привезти, солдат, кое-что из оборудования…
— Ладно, ладно, не кипятись, — признал инженер. — Я все понимаю. А Тюкальник с Молотком у меня, пожалуй, будут ближайшие дней пять лес для лодок подальше от вас искать.
Квадратный, который после купания с Антоном из всех доспехов остался только в кирасе, уложил остальные железки правильной связкой.
— Тут осторожно нужно. Если даже покажется, что мы находимся на свободной территории, это может стать последней нашей ошибкой. На самом деле — тут даже слишком много разной живности.
— Я вижу, — грустно кивнул Казаринов, посматривая на Антона, которого Ким вел в сторону гостиницы.
— Квадратный, — поднял голову Ростик, — будет лучше, если ты займешься постами, патрулями и обходами — чтобы в город никого больше спецрейсом отправлять не пришлось.
— Согласен, — вздохнул старшина.
Они замолчали. Ростик проводил удаляющиеся фигуры напряженным взглядом.
Что же это было? Что сделало Антона таким, каким они его нашли? Что его так напугало? Какой сигнал, какую информацию получили люди, пусть даже такой вот ценой? Но он уже понимал, что ответы на эти вопросы они узнают очень нескоро. Если вообще когда-нибудь смогут узнать.
Часть III
БЛЕСХУМА
13
Против всех ожидании, опасений и просто бессмысленной осторожности, которая возникла после того, что случилось с Антоном, колония получилась на славу. Из Боловска разными способами, как ни странно, главным образом на автобусах, переволокли душ триста. Все — отменные, отборные ребята, умельцы, мастера. Среди них солдат, как это ни хотелось начальству в Белом доме, да и Ростику тоже, было меньшинство. И работа закипела.