Рымолов посмотрел на него, потом взглянул в окно. Ростик тут же вспомнил эту привычку Председателя, но не подал вида, насколько теперь она его почему-то настораживала.
— Понимаешь, Ростик, чтобы нам вернуть технику… хотя бы технику, придется договариваться с дварами. А ты у нас — главный дипломат. Твои переговоры с зеленокожими до сих пор обеспечивают понимание и вполне реальный контакт другим экспедициям.
— Каким это? — спросил Антон.
— Например, — промычал капитан неловко, — Эдик Сурданян пару раз в Чужой город мотался. И они его вполне достойно встречают.
Ростик подумал. Председатель недоговаривал, но так прозрачно и в то же время многозначительно, что спрашивать смысла не имело. Почему-то возникала твердая уверенность, что придет момент, и он все сам узнает, поймет, и даже, скорее всего, признает разумным.
— Тогда я хотел бы спросить вот о чем. Могу я вручить им одну из пушек с какой-нибудь летающей лодки? Разумеется, можно обойтись одним стволом, а не спаренным.
Тишина продлилась недолго, но была основательной. Наконец Рымолов спросил:
— Зачем?
Ростик улыбнулся. И хотя с самого начала разговора чувствовал себя не очень уверенно из-за запаха, в котором не был виноват, из-за своего нелепого вида в походных, давно не чищенных доспехах, твердо произнес:
— Если лодка и карта обладают такой ценностью, их лучше выкупить. За пушку их отдадут с большей вероятностью, чем за пустые разговоры.
— Пушка тоже представляет ценность, — пробурчал Антон.
К оружию он всегда имел слабость, сколько Ростик его помнил.
— Гравилет, а тем более карта — ценнее, — отчетливо проговорил Дондик, разом признав мнение Ростика законным.
На этом совещание и закончилось. Уже в спины, когда ребята уходили, Рымолов прокричал:
— Постарайтесь подготовиться сегодня и вылететь завтра как можно раньше. Если получится, еще до рассвета.
— Так и сделаем, — ответил ему Ким.
2
Факелы, воткнутые в землю, создавали в ночном тумане зону размытого, переливчатого света, окружающего их лодку. На земле эта неуклюжая махина вызывала сомнения в том, что вообще способна производить какие-либо действия. И в то же время в ней читалась законченность и строгость, так что Ростик даже языком поцокал — это был самый совершенный инструмент, которым Полдневье пока наградило человечество.
На тонкой и гулкой обшивке выступили пятнышки росы, по которым не составляло труда догадаться, что скоро грянет Солнце. Ростик провел рукой по плавно закругленным серым листам. Внезапно ему показалось, что он уже видел этот материал — странную смесь мягкого металла, который вполне неплохо ковался в холодном виде, как алюминий, и твердого чугуна — его серая окраска делала лодку незаметной на фоне низкого неба Полдневья, а тонкие разводы зелени разных оттенков «размазывали» форму лодки.
— Ким, — позвал Ростик друга, — ты не знаешь, из чего губиски эту обшивку сварганили?
— Какая разница? — Ким не выспался и зевал всю дорогу, пока они шли сюда от аэродромных казарм.
Ким жил в казармах, практически не заявляясь домой после гибели матери и сестер во время недоброй памяти войны с насекомыми, получившей название Рельсовой, На аэродроме он ел, спал, даже мылся в обшей бане и стирал одежду, хотя, вероятней всего, это не занимало много времени — помимо пары комбинезонов, портянок и солдатских кальсон имущества у него не было. Лишь в долгие полеты приходилось еще брать тяжелую куртку, но это случалось не часто, вот как сегодня, например. Кстати, решил Ростик, это может быть серьезно.
— Ким, ты чего в куртке?
— За рычагами куртка не нужна, так работаешь, что греешься, словно лесоруб своим топором. Но если летишь далеко, да еще не один, и хочешь заставить работать салажат вроде тебя, без куртки не обойтись. Там же холодно. — Его грязноватый палец указал во тьму над ними, повторив жест пророка с какой-то картины.
Рост запахнул свою шинель, под которой была только отцовская тельняшка.
— Вот именно, — добавил Ким, — ты слишком легко оделся. Но если захочешь погреться, то милости прошу. Заодно и полетную практику освежишь.
Несколько месяцев назад Ким учил Ростика летать на лодках пурпурных, но недолго.
— Не уверен, что…
Докончить Ростик не успел. Из темноты послышался уверенный, раскатистый басок Антона: