- И патроны ружей? - удивился Ростик. Впрочем, он тотчас же понял, что если бы как следует подумал, то непременно догадался бы, что топливо и эти патроны имеют общую природу.
- Только добавки другие, так сказать, без замедлителя. И еще почему-то в патроны нужно добавлять алюминий или очень чистое железо. В универе сказали, тогда образовавшийся плазменный шнур имеет большую устойчивость.
- Плазменный, - произнесла чуть не по буквам Любаня. Впрочем, она думала о чем-то своем.
- И что в итоге получается? - спросила мама.
- А вот что.
И Ким, вывернув нагрудный карман летной куртки, выложил прямо на матерчатую салфетку, лежащую рядом с его тарелкой, два кубика и две таблетки размером со старую копейку. Один из кубиков был светлее, и запах от него поднимался совершенно незнакомый. Второй, тот что был черен и даже поблескивал, как влажные новенькие покрышки на автомобиле, создавал амбре смеси спирта и резины. Догадаться, какой из этих кубиков был произведен человеческими руками, труда не составляло.
А вот с патронами для ружей было сложнее. Они почти не отличались но цвету, разумеется, были совершенно равновеликими, и лишь крохотные блестки алюминиевой пудры, отражающие свечной свет, подсказали Ростику ответ.
- Правильно, - с удовольствием рассмеялся Ким. Он был доволен, словно принес не новость, имеющую, без сомнения, стратегическое значение, а забавную загадку. Которую его друг тем не менее легко разрешил.
- Проверял? - спросил Рост.
- Как раз сегодня целый день возился с этими изделиями. - Ким кивнул на кубики и таблетки. - Скорость на нашем топливе падает, конечно, но не больше чем на семь - десять процентов. И то при очень обогащенных топливных режимах, то есть на предельных скоростях. Скажем так, вместо ста километров я могу достигнуть только девяноста.
- Чтобы достигнуть этих ста километров, - отозвался Ростик, - нужно год тренироваться.
- Вот и я о том же. Молодых пилотов это ухудшение качества не затронет, они его просто не поймут.
- А патроны? - спросила мама.
- С патронами все еще лучше. Правда, цвет лучей стал какой-то серый, как у пернатых, и иногда шнуры как-то срываются, то есть происходит разрыв на полдороге, так сказать... Но очень редко.
Потом он все убрал. Ростик подавил в себе желание предложить другу тут же опробовать заряд на заднем дворе, чтобы самолично убедиться, что его ружье будет стрелять человеческими пулями, но, взглянув на маму и Любаню, от своей идеи отказался. У них был такой отрешенно-довольный вид, им хотелось любоваться подольше.
- Какие еще в свете чуда? - спросила мама. Она вдруг осознала, что семья очень давно не собиралась вот так, за столом, с разговорами о житье-бытье.
- Мы в последний день моего пребывания в Одессе отогнали одно морское чудище, - проговорил неистощимый Ким.
И рассказал про Фоп-фолла. Пару раз Рост вмешивался и добавлял существенные, на его взгляд, подробности. Собственно, он об этом уже рассказывал, но сейчас был такой хороший вечер и тема подходящая, поэтому послушали всю историю еще раз. Тем более что, направляемые расспросами мамы, они куда подробнее, чем прежде, описали загипнотизированную толпу на причальной стенке города.
- Никто из них не испытал ничего подобного, что досталось Антону, заключил Ким.
- Не знаю, - призналась мама, - для анализа этой штуки психотерапевт нужен, и с отменными навыками внушений.
- Думаешь, он разберется? - спросил Рост с сомнением, но и с надеждой.
- Придет время, выясним, - произнесла Любаня. Вот это было дело. Это было правильно.
- Да, пожалуй, выясним, - согласился Ростик. - Если никто не помешает.
- Кто, например? - поинтересовалась мама.
- Вообще-то, - Рост, давно закончив второе, наконец взялся за вожделенный компот, - я имел в виду руководство.
- Стоп, - решил сменить тему Ким. - Тебе же Рымолов нравился.
Тогда Ростик рассказал, как все проходило в Белом доме. Пару раз его рассказ прерывал взрыв хохота, но, в общем, когда все кончилось, стало невесело. Любаня даже заметила:
- Какие-то они у тебя все идиоты.
- Пожалуй, так и есть, - вынужден был признать Рост.
- Только за этот идиотизм, - поддержал друга Ким, - платить придется нам. - Он подумал, допил свой компот. - Да, цена за недомыслие - это непросто.
- Что для вас цена? - вдруг довольно резко отозвалась Любаня. - Настоящую платим мы - матери и жены.
Ростик поправил свечку. Она хоть и была отлита из чистого воска, но почему-то вздумала коптить. При этом он изо всех сил постарался выглядеть беспечным.
- Ну, Любаня, мы же не для любопытства повсюду лезем.
- Он, - мама внимательно смотрела на Ростика, указывая пальцем на отцовскую рацию, которую Ростик в последнее время перетащил в большую комнату, чтобы подслушивать рабочие переговоры ближних к городу патрулей, - мне всегда то же самое говорил.
Да, с мамой было не поспорить. Она всегда все знала не хуже, а может, и лучше.
- Ладно, и для любопытства тоже. Но не только. А чтобы выжить. Чтобы мы все выжили, весь город.
- Мальчик будет, - сказала Любаня, положив руку на свой живот, - я с ума сойду.
Рост рассмеялся ей в тридцать два зуба.
- Ты его только роди, а мама, с тобой на пару, конечно, сделает из него исследователя, охотника, покорителя всех чудес Полдневья, настоящего торговца жизнью.
- Что это значит? - удивилась Любаня, она не слышала этого выражения.
Пришлось объяснить, и с подробностями. Мама подозрительно и чуть устало посмотрела на него, на Кима, снова на него, потом долго и любовно - на Любаню.
- Вы только послушайте этого "торговца жизнью" - "мама сделает"... передразнила она. - Мы-то сделаем, а ты где будешь?
Вот сейчас его улыбка стала настоящей, без фальши. Он твердо знал, где будет, и это ему, что бы там ни говорили женщины, очень нравилось.
- Где-нибудь в округе. Постараюсь оказаться не очень далеко.
- Так я тебе и поверила, - буркнула Любаня, тем не менее начиная улыбаться ему в ответ. - Наверняка заберешься куда Макар телят не гонял.
Спорить было бы нечестно. Он и сам знал, что она права. Так уж он был устроен, и с этим ничего нельзя было поделать.