Ростик снова попытался осторожно, чтобы вызванное им движение воды не заставило желтые раковины захлопнуться, повиснуть вверх ногами. Трюк привел к успеху – в трех раковинах из трех, в которые он заглянул, находились почти такие же кругляшки.
Чтобы не пострадать попусту, Ростик вставил между створок рукоять ножа, достал жемчужину, а потом почти без труда выдернул свой нож, потому что полусферическое навершье и само чуть не выскакивало от усилий раковины. Потом рассмотрел добычу.
Горошины были тяжелые, даже очень, и совершенно ясно было, что это не жемчуг. В них ничего не было от перламутра, от красоты драгоценной первозданности. Скорее всего, они напоминали пули или шрапнелины, в каком качестве их вполне можно было использовать даже без обработки.
Внезапно Эдик тряхнул Ростика за плечо. Потом показал на часы и ткнул пальцем вверх. Рост кивнул и стал медленно подниматься следом за журналистом. Их первая ходка под воду окончилась.
В лодке воздух показался живительным, как поцелуй феи, но в целом все стало гораздо более тяжелым, чем в воде. Даже втащиться в “Калошу” Ростик сумел только с помощью Кима. А может, все дело было в том, что он не мог как следует уцепиться за борт лодки – мешали зажатые в кулаке шрапнелины.
Потом они стали обсуждать эти катышки. Хотя и обсуждать было, по сути, нечего. В свете яркого солнца, в привычном воздухе даже Эдик не сомневался, что ярко-желтые моллюски откладывали горошины из какого-то металла. Хотя что это был за металл и какова его ценность – еще предстояло выяснить.
Чтобы не терять времени, в акваланга влезли Пестель с Кимом, и они ушли под воду, шутливо переругиваясь с Эдиком, который опять пробовал их учить обращаться с часами. Но Ростик уже понимал, что по-своему журналист, конечно, прав. Он сам был тому свидетелем – как бесшумно, вкрадчиво и отвратительно незаметно течет время под водой, над самым дном, особенно когда не нужно слишком уж напрягаться и гнаться за Эдиком. Или там что-то происходит с сознанием, с мозгами в целом?
Вместе со своей порцией горошин Пестель притащил десятка три целых раковин в старой капроновой авоське. Он перевалил их через борт, как самую главную свою добычу. Ростик поинтересовался, когда у биолога из ушей вытекла вода:
– Зачем тебе ракушки?
– Если это действительно металл, то нам следует знать о жизни этих существ как можно больше. – Пестель кивнул на свою авоську.
– Пожалуй, – согласился Ким. Потом он посмотрел в бесконечную морскую даль на севере: – Ну что, пойдем в море, где большие поля этой желтухи начинаются?
– Зачем? – удивился Пестель. – И так все понятно.
– Да, – кивнул Ростик. – Похоже, там то же, что и тут, только дольше тянется.
– Ну, тогда погребли к берегу? – с надеждой поинтересовался Пестель.
У него была добыча, которая требовала исследования. Ему уже не терпелось оказаться в своей лаборатории и приняться за какие-нибудь опыты.
Пестелю никто не ответил, все просто расселись на веслах и принялись работать, хотя уже и без прежнего энтузиазма. И разморило их, и есть что-то захотелось.
Пройдя треть пути, Эдик ни с того ни с сего заговорил о маске, питаемой помпой с борта лодки. Но никто тему не поддержал, и он почувствовал, что утрачивает свои позиции. Дело оказалось не очень хитрым и пока неопасным. Ростику даже стало жалко бывшего журналиста, потому что никто уже не сомневался, что через пару недель они все заткнут его за пояс и как пловцы, и как добытчики.
“Если не будет никаких сложностей”, – подумал он, мерно наваливаясь на весла. А вот с этим не все было чисто, потому что Ростик ни на мгновение не забывал про чувство холода, обдавшее его на дне. Это непременно обещало неприятности, вопрос в том – насколько серьезные.
18
Ростик проснулся, словно его кто-то толкнул под бок. Он поднял голову, огляделся. Открытое, лишенное стекла окно выходило на набережную со статуей. В темноте нагромождение, поставленное над фонтаном, выглядело особенно странно, словно невиданные существа упражнялись тут в искусстве неведомых абстракций. “Да, собственно, так и было, вероятно. Или близко к тому”, – решил Рост и почувствовал, что просыпается окончательно.
Над городом в тихом предутреннем воздухе проплыла перекличка часовых на стенах. Ростик просчитал направление криков, все посты были на местах, все казалось мирным и покойным. И все-таки он не сомневался, что разбудил его страх, опасение за что-то или кого-то.
И тогда он понял, Пестель остался один в своей лаборатории. А тут никто не должен оставаться в одиночку. И даже неизвестно почему, вполне возможно, что это до конца так никогда и не выяснится. Но сейчас это и не важно, просто существовала необходимость никогда и никого не оставлять в одиночестве. Даже в таком, казалось бы, защищенном месте, как те склады, где Пестель устроил свою лабораторию.
Они только кажутся защищенными и охраняемыми. На самом деле...
Ростик так и не понял, что это значит, но вскочил, стал натягивать штаны. Пока надевал второй сапог, доскакал на одной ноге до двери, отпихнул ее и стукнул в дверь напротив. Оттуда не раздалось ни звука, но Ростик не сомневался, что Ким по ту сторону двери уже не спит.
– Ким, просыпайся. И хватай оружие, что-то происходит.
Дверь в комнату пилота раскрылась со скрипом, от которого заломило зубы. Показался Ким, он был сонный и взъерошенный.
– Чу-челось?
– Ничего не случилось, но мне, понимаешь... В общем, нужно проведать Пестеля.
Ким уже обретал нормальную способность разговаривать.
– Сейчас, только рожу ополосну... Эй, у тебя воды с вечера не осталось, а то у меня – ни капли?
Умываться приходилось, как в средние века, из тазиков, заготавливая воду с вечера в кувшинах.
– По дороге из фонтана ополоснешься. Оружие возьми.
Открылась дверь дальше по коридору. Из нее плавно, как будто вместо ног у него были приделаны колеса с отменными рессорами, выкатился Квадратный. Он осмотрелся в свете факелов, освещающих площадь и через окно обрисовавших Ростика в отцовской тельняшке, понял, кто его разбудил.
– Зачем тебе оружие, лейтенант?
– Ты спи, – предложил Ростик. – Мы вдвоем... Да и нет ничего конкретного, так, плохой сон приснился.
– Знаю я твои сны, – пробормотал старшина и уже из глубины своей комнаты произнес в приказном тоне: – Меня подождите.
Одевался он куда быстрее Кима и появился, уже готовый для похода, раньше. К тому же у него и подсумки болтались на поясе, и меч хлопал по боку, и даже автомат он уже подвесил под правой рукой. Вот только пуговицы на гимнастерке застегивал на ходу.
Они вышли из гостиницы, кивнув сонному постовому у входа, чуть в стороне от факелов. Ростик провел пальцами по металлу своего “калаша”. Это прикосновение, как всегда, должно было вселить уверенность и спокойствие. Но... Оно же значило, что его нужно успокаивать. От чего?
Он еще раз осмотрелся по сторонам. Тьма над морем стояла непроглядная, не было видно ни единого огонька. Да и откуда им тут взяться?
– Ну, что? – спросил старшина. – Что-нибудь чуешь?
Почему-то простонародное словечко зацепило Ростика, словно крючок.
– Я тебе собака, что ли?
Но вместо того чтобы хохмить или подлавливать его, старшина вполне серьезно прошептал:
– А ты все-таки постарайся. Подумай и скажи – что это?
Ростик так и сделал. Страх, ужас, как отдаленный гром, которого человеческое ухо уже и слышать не может, но все равно ощущает, стал медленно затихать в стороне гавани. Ближе к воде, нет, пожалуй, у самой воды. Или нет, вода тут, кажется, ни при чем.
– Не знаю. Теперь ничего не чувствую.
– А было? – спросил старшина все еще шепотом, словно боялся спугнуть что-то, словно сидел в засаде.
Ростик не ответил. Зато неожиданно подал голос так и не умывшийся Ким:
– А я, кажется, тоже это... Словно звук какой-то или далекий крик.
– Крик и есть звук, – огрызнулся Ростик. – Хватит рассуждать, пошли к Пестелю.
Они потопали во тьму, выбирая направление наобум.