Думать долго не пришлось.
— Я, наверное, пойду. Надо сбегать в библиотеку и дописать статью, — сказала Грейс, взглянув на наручные часы, и улыбнулась.
Эту улыбку знали все и считали ее абсолютно приятной.
Руби тоже стала собираться. На этот день, как и любой другой, у нее были большие планы, которыми она делилась с Грейс до тех пор, пока их пути не разошлись у чумного столба.
Грейс дождалась, пока Руби скроется в переулках, спустилась по потемневшей от времени и влаги лестнице и исчезла в оранжевом блеске листьев. Неспешно она дошла до библиотеки, не успела даже вдохнуть аромата затхлости, как повернула и забежала в дверь храма следом за пожилым человеком, который, заметив ее, любезно пропустил вперед. Грейс улыбнулась ему. Ей нравились вежливые люди.
Главный храм Ластвилля не поражал убранством или размерами, но было в нем что-то приятное. Жемчужное сияние главного зала ослепляло прихожан безупречностью, а разноцветные витражи, искрившиеся на солнце и отбрасывавшие на стены фигурные отблески, дарили ощущение Его присутствия. Орган молчал. Не время его звездного часа.
Грейс не пришлось долго вглядываться. Ее она заметила почти сразу.
В дальнем углу зала, чуть повернувшись, на одной из лавочек, сидела Сабрина Сноу. Мышиного цвета голова почти сливалась с пальто. Тонкая и короткая шея скрывалась за воротником, и казалось, что голова пришита прямо к нему. Сабрина складывала руки в молитвенном жесте и шептала тихо-тихо, даже в могильном безмолвии нельзя было разобрать ее голоса, и ветер за стенами храма казался громче. Помимо нее и пожилого мужчины, который, пройдя мимо Грейс, уселся в уголок, достал из портфеля маленький молитвенник и углубился в чтение, никого в храме не было. Грейс поняла, кого не хватало. Священника нигде не видно. Странно, что ушел так рано.
Грейс села на последний ряд. Она, никогда в Бога не верившая, любила приходить в храмы. Что-то захватывающее чудилось в истинно верующих людях. В силе, с которой они обращали молитвы к небу, виделась сила всего человечества, находившего в себе мужество и смелость подниматься с колен каждый раз, когда само понятие человечности вставало под вопрос. Было в этом что-то необыкновенно трогательное.
Грейс не занималась ничем. Не думала, не мечтала. Она сидела и смотрела по сторонам, не вглядываясь ни во что. Каждую скамейку храма она знала наизусть, каждую царапинку на спинках выучила прикосновениями, и даже расписание проповедей лежало у нее в верхнем ящике стола.
Храмом овладевало спокойствие. В нем царствовала тишина. Бог, как и всегда, молчал.
Время там текло не как везде. Минуты превращались в часы, часы — в минуты, и сколько бы человек ни просидел в храме, все равно ему казалось что прошлом слишком мало. Он заманивал спокойствием и вечностью, которой так не хватало скоротечным людям.
Сабрина ушла раньше Грейс. Сложно сказать, сколько они просидели вместе. Сабрина быстро поднялась, подобрала пальто, которое, стоило ему лишь немного сползти по плечам, уже касалось пола, и покинула храм, ни разу не взглянув по сторонам. Казалось, что она спасалась с тонувшего корабля как самая настоящая мышь или крыса. Показалось, что еле уловимый запах опавшей листвы пронесся мимо Грейс. Но она не зацепилась за него.
Грейс посидела еще немного. В звенящей тишине чудилось ей чье-то присутствие. Ни одной мысли потом ей не вспомнилось.
Грейс вышла из храма, когда на городок уже легли сумерки. Солнце пропадало рано, раньше, чем везде. Это знали в Ластвилле все, но никто не мог понять почему. На улицах зажигались фонари, и округа тонула в желтом свете. Грейс улыбалась. На душе было удивительно спокойно.
Девушка прогулялась по главной улочке, зашла в несколько магазинов, чтобы скоротать время, купила пачку любимого печенья Осборна и направилась к остановке на холме. Безмятежный Ластвилль, еще днем звучавший десятками голосов, медленно погружался в дремоту. Грейс дошла до дома из серого камня, где находилась звукозаписывающая студия, постучала. В свете желтого фонарного света она простояла недолго. Всего через минуту дверь открыл готовый к поездке домой Осборн.
— А я почему-то так и подумал, что это ты, а не Руби, — сказал он, улыбнулся и притянул Грейс к себе.
В его объятиях весь мир показался ей прекраснее.
— А Руби успела забежать к вам?
— Не просто забежать, а учинить настоящий скандал! — рассмеялся Осборн, запер дом на ключ и повел Грейс к остановке. — Представляешь, оказывается, что я должен помогать Шеннону с музыкальной карьерой. Видите ли, он помог мне арендовать студию.