— Нет, у нас даже закончисля курс.
— И больше тебе не нравится изучать?
Грейс всегда нравилось, что спрашивал он только о существенном и не разбрасывался словами попусту.
— Нравится, даже больше, чем прежде. Но по-особому.
— Что ж, я рад это слышать. — Кристофер улыбнулся. — Зачем же ты пришла, Грейс?
— А как вы поживаете, Кристофер? — спросила она.
Мужчина смутился. А потом улыбнулся.
— Очень хорошо, Грейс. Я очень рад, что ты спросила. Недавно я ездил к родителям. Барни уже совсем большой.
— Ему, кажется, два?
— Почти, мы уже совсем большие! Если бы только кто-то мог отучить его есть с помоек…
Грейс улыбнулась. Пес у Кристофера был красивый. Она видела несколько фотографий в социальных сетях.
— А как ваши родители?
— Ездили летом в Италию. Им очень понравился Рим. Англия все-таки холодновата для них. В Италии им самое место.
— Но они ведь не переедут?
— Конечно нет. Каждый рождается и живет там, где уготовлено ему судьбой… А ты, Грейс, ездила куда-то летом? Уезжала домой?
— Я не уезжаю, Кристофер.
— Понимаю. — Кивнул священник.
Разговор был донельзя приятный. Но все-таки Грейс пришла не ради беседы о собаках.
— А могу я задать немного личный вопрос?
Кристофер улыбнулся.
— Конечно, Грейс. Для тебя — все что угодно.
— Скажите, часто ли безбожники сейчас обращаются в религию? — спросила она и почувствовала, как по кончикам пальцев пробежалось приятное покалывание.
— Кого ты так оклеветала? — смутился Кристофер.
— Я называю все своими именами. — ответила Грейс, не позволив священнику усомниться в серьезности. — Я говорю о людях, которые не просто не верят в Провидение. Я говорю о тех, кто в любой вере были бы не просто отступниками, а врагами.
— Какими врагами? Ты говоришь жуткие вещи!
— А сатанистов вы никогда не принимали в религию?
— Грейс!
— А вы каннибалов видели?
— Грейс! У тебя и в самом деле… блистательные вопросы, — прошептал Кристофер, усмехнулся и почесал голову.
— Бывали у вас такие? Думаю, вы слушаете исповеди людей, знаете, почему они решают прийти в религию.
— Это тайна, которую я не расскажу никогда.
— А если намекнуть?
Кристофер уже понял, к чему клонила Грейс.
— Ты говоришь про кого-то конкретного? — шепотом спросил он. — Если так, то, наверное, тебе лучше обратиться в полицию, а не ко мне.
— Я не буду называть имен, но вы, возможно, правы.
Кристофер вздохнул. Смуглой рукой он пригладил черные курчавые волосы, поджал губы. Знал — ходит по тонкому льду. Но не ответить не мог. Слишком знаком был ему этот взгляд, жаждущий знаний.
— Я не знаю всего, Грейс. И не могу раскрыть тебе чужих секретов. Но вот, что я скажу. Ты, может, не столько сведущая в вопросах веры, сколько знаешь религию в теории. Но ты путаешь понятия, Грейс. Люди верят не для того, чтобы искупить грехи. Люди верят, потому что чувствуют в себе веру. Вера, если не имеет дел, мертва8. Поэтому твой вопрос мне не очень приятен и понятен. Ты говоришь о культе. А я — о вере.
Грейс поняла — Кристофер испугался ее вопроса. Ни за что не ответит напрямую, и пока он думал, пока подбирал слова, боясь сказать что-то не то, она следила за его мимикой и руками. И все в его противоречивости указывало на одно — она оказалась права.
— Но разве не вера творила ужасы?
— Люди творили, милая Грейс. Вера объединяла, просто люди читают по-разному. А если бы вера была здесь, — он указал себе на грудь, — и здесь, — палец, чуть дрожащий, указал на голову Грейс, — и если бы они работали вместе, тогда и были бы намного счастливее.
— Семьей?
— Да, Грейс. Семья — вот они, верующие. Вера объединяет. Я — брат моим братьям и сестрам, приходящим на службу. И все мы равны. Бог тому свидетель.
— Кристофер, а как вы думаете… — начала было Грейс, но замялась и замолчала.
— Грейс, неужели ты смутилась? — По-доброму улыбнулся Кристофер и, будь он простым человеком, положил бы руку ей на плечо. Но он не стал.
Грейс почувствовала его сопереживание. Это чуть успокоило ее.
— Можно ли увидеть Бога?
— Каждый видит Его по-своему, но, Грейс, увидеть Его можно. Нужно уметь.
Грейс улыбнулась уголками губ.
— А если Бог умер… Увидеть его можно только после смерти?
— Бог умер? — удивился Кристофер.
— Он же воскрес. Что если смерть — это начало, обретенное в конце, и конец, к которому вело все, с самого начала? — ответила Грейс и, поняв, что Кристофер никак не будет комментировать ее ответ, продолжила: — Скажите, но если Бог вечен, и Он вернулся, значит, явился новый Бог, тот, которого можно увидеть? Какой-то другой, не такой, какой был раньше?