Только в понедельник в газету пробилась весть о том, что миссис Уайтхед совсем не верит заключению полиции и все еще чувствует, что муж где-то рядом. Что не поехал он в Лондон, а ищет ее, испуганный и жаждущий любви. Но никто не захотел верить женщине, и новость быстро растворилась среди других.
На третий день тишины Грейс поняла — время пришло. Больше медлить нельзя.
Это случилось в четверг.
Осборн ушел еще до восхода, стараясь не шуметь, чтобы ненароком не разбудить Грейс. Она видела, как парень копался в вещах, как искал ботинки под кроватью и как не заметил в темноте, что Грейс подпихнула второй кроссовок прямо под руку. Долго стоял у двери, рассматривал девушку. Тот взгляд, каким прощался с ней Осборн, был красноречивее слов. Грейс знала — он весь день будет вспоминать ее образ. Приятно ведь обладать чем-то красивым.
Грейс встала с кровати в восемь тридцать. Поднявшись за двадцать секунд до будильника, она успела выключить его прежде, чем музыка заиграла на весь корпус, успевший уже опустеть.
Похолодало. Утро встретило моросящим дождем, капли которого сверкали в солнечных лучах, отказавшихся скрываться за прозрачными тучами. Ветер пах свежестью медленно надвигавшейся зимы, в здешних краях очень похожей на обыкновенную мокрую осень. Грейс постояла у открытого окна чуть дольше обычного, наслаждаясь тем, как быстро кожа покрывалась острыми мурашками.
В то утро она отказалась от завтрака. Долго лежала, жевала жвачку за жвачкой до тех пор, пока не начало подташнивать. Это знак — разум проснулся. Он негодует. Тогда Грейс заварила крепкий кофе. После первых глотков перед глазами после бессонной ночи прояснились даже самые размытые линии. Грейс могла бы и остановиться, но не стала. Допила до конца. Живот схватило, кишки скрутило, но Грейс попыталась не обращать внимания. Пусть лучше голова работает лучше. Голод заставлял думать быстрее, ум становился как остро заточенный нож, а любая загадка превращалась в сливочное масло. В этот день необходимо быть внимательной.
Долго и старательно Грейс выбирала одежду. Она знала, что лучшая маскировка — и вовсе не пытаться маскироваться. Но отчего-то показалось, что прежняя городская маска может в этот раз подвести. Если прежде в кирпичного цвета пальто Грейс становилась невидимой в переулках, то на окраине не так много домов, чтобы спрятаться. А если сойти с брусчатки, то и вовсе никакая маскировка не спасет.
Грейс ненавидела нервозность, но в тот день отчего-то слишком долго проверяла, все ли положила в сумку, искала зажигалку в ящиках Осборна, расчесывала пушившиеся волосы и бубнила что-то под нос. Даже дождь то расходился, то переставал, словно предчувствуя. Грейс долго стояла у окна, всматривалась в небо и думала, стоило ли брать зонт. Взглянула на раздувшуюся сумку и отчего-то решила, что он не помешает. И хотя небо уже рассеивалось, тучи отступали, все равно взяла.
Из общежития Грейс вышла, когда до половины десятого не доставало нескольких минут. В эти минуты студенты, которые каждый день оставались на полянке, уходили курить, и периметр оставался чист. Незаметно Грейс прошла до тропинки быстрым шагом и скрылась в золотистом сиянии еще не успевших опасть листьев. Уже в тени деревьев надела шляпу, которая превратила ее в ствол дерева для всех, кто не приглядывался бы. А тех, кто хотел бы увидеть ее в учебный час, в округе не было.
Грейс знала, что до остановки идти десять минут, но специально выбрала самый длинный путь, сворачивая на каждую тропинку. Спешить некуда, она все равно успеет. Куда важнее остаться для всех запертой в четырех стенах со статьей. Куда важнее затеряться, а лес Ластвилля скроет что угодно.
К остановке Грейс подошла за минуту до прибытия единственного за день нужного автобуса. Вышла из кустов как раз в тот момент, когда он заворачивал на пятачок асфальта, окруженный деревьями. Начинался дождь. Грейс так и не раскрыла зонт. Слишком заметный. Слишком яркий для нее, летний, слишком зеленый. Надо было взять черный у Осборна. Сошла бы за тучу.
Прежде чем зайти в автобус, Грейс огляделась. Осмотрела каждую лавочку, видневшуюся с остановки, попыталась разглядеть каждый кустик, окружавший дорогу. В салоне никого, кроме нее. Непопулярный маршрут. Приезжает всего несколько раз в неделю. Она заняла любимое место, самое незаметное, в конце автобуса, и закрыла глаза. Первый забег закончен успешно.
Грейс любила тишину. В тишине можно позволить извилинам работать спокойно, не боясь быть прерванными, отвлеченными посторонним звуком, и Грейс предалась размышлениям. Расписанные по минутам события, проверенные, обдуманные, поплыли перед глазами. Она вновь пробежалась по пунктам своего плана, рассмотрела каждый, и наконец убедилась в его безупречности. Иначе быть не могло. Иначе никогда не было. Вся жизнь — идеальный план.