Ник заблокировал ее колено бедром и, наконец, сумел схватить ее за запястья.
«Все кончено, Хела, шарада окончена. Я знаю, кто такой Торговец, и я знаю, кто ты. Я собираюсь убить его. Не заставляй меня убивать и тебя».
Единственным ее ответом был почти маниакальный смех.
Хела боролась, как чертова кошка, с большей силой и энергией, чем он мог подумать. Ей удалось освободить одну руку, и она хлестнула вперед, ее рука была похожа на коготь. Гвозди попали прямо в глаза. Ей не хватало его глаз, но Ник почувствовал боль, а затем и теплую кровь, когда она рассекла его по лбу. Еще один удар, быстрый, как змея, и все пять смертоносных когтей открыли ему щеку.
Он взмахнул собственной свободной рукой по широкой дуге и нанес сильный удар в сторону ее головы. Она растянулась, ругаясь, с кровати по полу.
Удар такой силы повалил бы большинство людей, но не Хелу. Когда Ник подошел к ней, она была на коленях. Ему удалось вернуть ее запястья, но как только он это сделал, она повернулась, повалив их обоих на пол.
Вместе они катались, Ник теперь тяжело дышал и держался изо всех сил, Хела использовала все - зубы, ступни, колени - но больше всего пыталась освободить свои запястья и вернуть эти когти в игру.
Ее лицо приблизилось к его, когда Ник поднялся на ноги и потащил ее за собой. Ее глаза были яркими, но холодно пустыми. Ни гнева, ни любви, ни ненависти, ни эмоций ни в ее глазах, ни в ее чертах не было.
Она, как и сам Ник, была всего лишь машиной.
И тут началось. Пальцы, сжимавшие ее запястья, начали неметь. Легкий туман начал формироваться над его глазами, и он почувствовал сокращение груди.
«Ты умираешь, Картер», - прошипела Хела ему на ухо. «Ты умираешь на ногах. Продолжай бороться - это заставляет кровь течь быстрее, стреляет прямо тебе в сердце».
Как и ее глаза и ее черты лица, в ее голосе не было никаких эмоций.
Ник зашатался напротив нее. Его ноги внезапно перестали работать. Он почувствовал, как из его пор сочится холодный пот, а его грудь словно оказалась между двумя языками тисков.
Он даже не осознал, что уронил ее запястья. Но вот они, ее руки танцуют перед его глазами. Один из них нагло ударил его по лицу, заставив его растянуться на кровати на спине.
Она была на нем в мгновение ока, руки поднялись над ним, сжавшись в когти. А потом она ударила, и все десять ногтей нашли мягкую часть его живота. Пальцы согнулись и вонзили кроваво-красные шипы как можно глубже в живот.
Довольная, она отошла от него. Несколько минут она стояла, как статуя, глядя на него сверху вниз. Она смотрела, как его лицо краснеет, и внимательно слушала, как мучительный кашель превратился в хрипящую хрипу.
Когда он был смертельно неподвижен, она пошла в ванну. Ник лежал, глядя на нее прищуренными глазами. Как будто он плыл, наблюдая за ней в замедленном движении, пока она мыла руки и методично расчесывала волосы. Как сон, она нанесла свежий макияж и вернулась в спальню, чтобы одеться.
Ник не двинулся с места. Он не мог. Его разум был все еще жив, но его тело казалось онемевшим и мертвым.
Полностью одетая, с пачкой бумаг под мышкой, Хела остановилась в дверном проеме и посмотрела на него.
«Странно, - подумал он, - теперь она улыбается.
А потом она ушла.
«Иди, детка, - подумал Ник, - беги к нему». Возьмите его драгоценные кровавые дневники Борчака и скажите ему, что все в порядке.
Скажи ему, что Картер мертв. Скажи ему, что дорога для его кровавой сделки свободна. Заставьте его думать, что никто ничего не знает!
Минуты тянулись. Ник мысленно считал. По прошествии часа движения все еще не было. Еще полчаса, и он начал потеть.
Господи, подумал он, скорее чувствуя, чем чувствуя, как с него льется пот, гипогликемия бесполезна - противоядие не сработает!
А затем, чуть более двух часов спустя, он начал чувствовать, что онемение проходит.
Вскоре после этого он почувствовал свое первое движение; его губы скривились в улыбке.
Глава двенадцатая
Сигара Ястреба вылетела из-за вздоха удовлетворения. Его взгляд метнулся с заваленного бумагами стола на то место, где Ник сидел, сутулясь в мягком кресле.
«Это динамит».
«Я полагал, что так и будет. Настоящий Стефан Борчак жил ненавистью. Это была его форма мести».