– Слушайте, вдруг это был домушник? Он приходит в чей-нибудь дом, говорит, что там есть Гниль, и заставляет хозяев уйти, а сам спокойненько заходит внутрь и уносит все, что плохо лежит.
– Домушник под видом Чистильщика? – прищурилась Сола, становясь похожей на разозленную черную кошку. Кажется, одно только предположение Криса задело ее за живое, ранив профессиональную гордость.
– Ну а вдруг? Может, у вас уже полгорода так обнесли, а вы не знаете?
Мы с кузинами переглянулись. Версия Кристофера хоть и звучала немного безумно, но была не лишена своей логики. Не зря Чистильщик тогда сбежал, как только узнал, что приехала его коллега. Наверное, понял, что она быстро его раскусит, ведь никакой Гнили в доме не было. Вот только в ограбления верилось с трудом. Среди законопослушных скандарцев любое преступление было шокирующей новостью, и мы все давно бы об этом знали.
– Риль, – обратилась ко мне Юсса. – А у тебя знакомого среди местной полиции случайно нет? Вдруг и правда тут орудуют грабители, а мы ни сном, ни духом?
– Ну... – я неопределенно пожала плечами. Знакомый-то был, но хочу ли я обращаться к Хейдену Брандту? – В любом случае, он не рискнет снова заявиться ко мне. Да и брать у меня особо нечего. Почти все деньги лежат на счетах. Из техники, которая могла бы заинтересовать вора, только смартбук.
– Часы прабабушки Ингрид, – хихикнула Юсса.
– Чтобы вывезти этого тикающего монстра, нашему вору понадобился бы грузовик, – хмыкнула Лизелотта.
– Вот бы он украл яблочное повидло, – горестно вздохнул Кристофер. – Родители поручили взять у тебя и привезти в Альденбург восемь банок.
– О-о-о, – протянула Юсса, похлопав брата по плечу. – Сочувствую.
Повидло было нашей семейной историей. Те самые прабабушкины яблони, несмотря на солидный возраст, плодоносили более чем активно. В особенно урожайный год яблок бывало столько, что мы выставляли их на улице с табличкой «Бесплатно». А остальное пускали в дело. Что мои родители, что дядя Макс с тетей Астрид – все страстно любили яблочное повидло. В конце лета они брали отпуска, приезжали сюда и начинали перерабатывать яблоки в этот обожаемый ими продукт. Из кладовки доставалась большая кастрюля, из подвала – банки, что собирались весь год, с книжного шкафа торжественно извлекалась тетрадь с рецептами, которую начала еще бабушка Сойле, дочь прабабушки Ингрид. И начиналась работа. В такие дни яблочным духом, казалось, пропитывался весь квартал. С корицей, с лимоном, с орехами и апельсином, даже с розовыми лепестками – банки закатывались и бережно переносились на хранение в подвал. Откуда потом постепенно доставались и поедались. Я отправляла повидло родным в Роксбург и Альденбург, угощала друзей, дарила коллегам и соседям. Но несмотря на это, опустошить банки к началу нового сезона удавалось с большим трудом.
– Послушай, а может твои яблони все-таки окапывает кто-то из соседей, кому до колик надоело наше повидло? – задумчиво предположила Юсса, накручивая на палец короткий светлый локон. – Например, тот полноватый мужчина, который постоянно чистит снег у себя во дворе? Или старушка? Она выглядит очень безобидно. А как известно, такие безобидные часто и оказываются преступниками.
– Ага, – усмехнулась я. – И окапывает, и через заборы прыгает. Ведь пожилые женщины только этим и занимаются.
– Что ж, – Лотта поднялась и отнесла свою тарелку в мойку, – мы, кажется, собирались кататься. Кристофер, ты поедешь с нами?
– Не сегодня. Я договорился встретиться с одним своим приятелем в Ользене.
– Тогда ты моешь посуду.
– Что-о-о? – лицо кузена вытянулось от возмущения.
– По твоей милости мы не спали полночи и поздно встали, – сообщила безжалостная Лизелотта.
– И ничего не полночи, – пробурчал Крис, собирая грязные тарелки.
– Ладно, я помогу, – подорвалась Юсса. – Да и вообще, сунем в посудомойку – и все дела.
– Срываешь воспитательный настрой, – ее сестра нарочито горестно вздохнула.
– Одевайтесь, – улыбнулась я. – Скоро выезжаем
Переодевшись в термобелье и лыжный костюм, я нашла в кладовой свои лыжи и понесла их в гараж. Там зажгла лампочку и тихо вздохнула. Темно-синий внедорожник марки «Рейнджер», мощный электромагический гибрид, выбирал и покупал Даглас, хотя и записал его потом на мое имя. У меня были права, но я не слишком любила ездить на этой машине. Она казалась мне очень большой и неповоротливой, и я ощущала себя внутри как зубочистка, которую бросили в коробку из-под обуви. После того, как Даглас уехал, Хейден Брандт пригнал машину и оставил в гараже. Но я еще ни разу сюда не заходила, потому что боялась напоминаний о бывшем женихе.