— Только пересчитайте, пожалуйста: вы ведь знаете, эти барышни не только карманы обшарят, но и при малейшем удобном случае все швы перещупают. Развязывать узлы шлюхи умеют не хуже, чем моряки — завязывать!
И Алоизиус, громко расхохотавшись, привлек обеих жриц любви к себе. Виллем, повернувшись к ним спиной, сосчитал свое богатство, потом еще два раза пересчитал монеты: как будто все на месте, до последнего стёйвера. Убедившись наконец, что с ним расплатились честно, продавец вытащил бумагу с печатью коллегии цветоводов — в виде стилизованного букета.
— Вот купчая. Здесь подтверждается, что луковица теперь ваша и что деньги я получил сполна. Не угодно ли подписать?
Ловко шлепнув куда надо одну из девиц, моряк заставил ее наклониться и подставить спину, после чего положил бумагу на живую, сильно пахнущую потом и амброй конторку, и оба участника сделки поочередно поставили свои подписи. Затем Алоизиус проглядел документ и, дойдя до фамилии Деруика, почему-то вздрогнул.
— Ошибку обнаружили? — спросил Виллем, дергая воротник, чтобы освободить шею — ему вдруг стало душно.
— Н-нет… Ваше имя Деруик? Ван Деруик?
— Именно так.
— А как зовут вашего отца?
— Корнелис.
— И он недавно вышел в море?
— Да, на «Свирепом», три месяца назад.
Моряк долго и странно глядел на Виллема, и рука юноши невольно стиснула кошелек. Кому ж неизвестно, что некоторых покупателей после заключения сделки внезапно охватывает раскаяние, они требуют вернуть деньги, и тогда этих помешанных словами не образумить — разве что затрещинами.
— Мне надо кое-что вам рассказать, — проговорил наконец Росвен. — Есть тут поблизости какое-нибудь тихое местечко, где нам никто не помешает?
— Конечно, есть: мой собственный дом.
Вскоре под кровом Деруиков уже можно было увидеть Алоизиуса, который пил ячменную водку, закусывая ее жареным миндалем. Сестры и брат не знали не только подробностей, но и исхода сделки, заключенной в «Старом петухе», и когда они услышали о том, что там происходило, а особенно — когда увидели на столе тысячу флоринов золотом, конечно, были потрясены и немало озадачены. Как раньше в доме не находилось ящика под луковицы, теперь не нашлось сундука, чтобы спрятать золото: этот, для торфа, грязный, и замок у него ненадежен, в том, где провизия, нет места, а бельевой шкаф, тот и вообще не закрывается… В конце концов, ничего лучше не придумав, кошелек вернули Виллему, и тот для верности зашил карман несколькими стежками.
Моряк, осушив два полных кубка, пьянее не стал. Он попросил табаку и огня, задымил исполинской трубкой из цельного верескового корня с чубуком, сохранившим все его изгибы, и в комнате запахло подлеском.
— Ваш отец… — начал гость, терзая свою фетровую шляпу, но не стал заканчивать составленную заранее и показавшуюся ему сейчас длинноватой фразу и заменил ее лаконичным: — Произошел несчастный случай.
Графин, который Фрида только что заткнула пробкой, выскользнул у служанки из рук и покатился по столу. Никто его не остановил, и он, докатившись до края, упал на пол и разлетелся на осколки. Невесть как проникшая в дом соседская кошка устремилась к благоухающей ячменем луже.
— Его нет в живых?
— Он цел и невредим. По крайней мере, был цел и невредим, когда мое судно разошлось со «Свирепым», который после нападения пиратов снова взял курс на Бразилию. Нападение было бессмысленным: «Свирепый» шел с пустыми трюмами, — но, насколько я понял, между капитанами прежде случилась обычная для тех широт ссора из-за женщины и пряностей, и разбойник решил отомстить за обиду. Судно пираты грабить не стали, просто перебили половину команды, а офицеров подвергли жестокой и унизительной казни: их сажали на кол, сделанный из заостренной ручки швабры…
Алоизиус, надумав, по-видимому, сделать свой рассказ наглядным, но избрав для этого не лучший способ, вытащил изо рта трубку и поставил ее вверх мундштуком на стол. Взгляды Деруиков сошлись на дымящемся загубнике, сам же моряк, проглотив очередной орех, невозмутимо продолжил:
— Предотвратить резню мы и со всеми нашими пушками не могли, но нам удалось остановить ее, пока не поубивали всех, кто был на борту. Ваш отец незадолго до нападения отправился в трюм проверить свои сундуки, что его и спасло. Иными словами, если бы не эта случайность — носить бы вам сейчас траур…
Все четверо кинулись благодарить гостя за добрую весть, и тут Яспер, по обыкновению своему, отыскивавший во всем логику, задал вопрос, который напрашивался сам собой: