Выбрать главу

Уже стемнело, когда ноги привели его на берег Спаарне, катившей белесые воды по песчаному руслу. Прачки только что выплеснули в реку сыворотку, и едкий запах кислого молока разносился вместе с ветром, наматывался на крылья мельниц. Их здесь было восемь — восемь убогих деревянных сооружений, перемалывавших табак и коноплю, скрежетавших, шатаясь под этим ветром, как корабль в бурю. Нет… одна из мельниц молчала, положение ее крыльев показывало, что в семье мельника траур, об этом же говорили и свисающие с крыльев темные ленты, которые колыхались, словно водоросли в морской воде. Мрачная картина показалась Виллему недобрым предзнаменованием — ну, надо же ему было остановить взгляд именно на этой мельнице, когда весь берег ими утыкан!

Рядом с мельницами полоскал в реке свои лохмотья какой-то нищий. Деруик сунул ему в руку монетку, тот принялся его благословлять, и Виллему почудилось, будто он умилостивил судьбу. Он так расчувствовался, что даже прибавил к монетке обещание:

— Если Господь дарует мне дворец, о каком я мечтаю, и богатство, и славу, возьму тебя к себе на службу!

— А я, если Господь надо мной сжалится и облегчит мою участь, буду усердно вам служить…

Виллем не ожидал ответа, и слова бродяги его заинтересовали.

— Как тебя зовут?

— Флоренс Грауверт.

— А что ты скажешь о парне, который влепил пощечину брату, обругал сестер и вместо того, чтобы вить свое гнездо, делает все, чтобы родные его возненавидели?

— Скажу, что он несчастен…

Забыв о том, что вокруг темно, Виллем, пытаясь скрыть волнение, отвернулся и торжественно проговорил:

— Я запомню твое обещание, Флоренс, и призову на службу, если Небо услышит наши мольбы!

На душе у него стало спокойнее, пожав Грауверту руку, он двинулся дальше и буквально через несколько шагов увидел садовника, который пропалывал свой клочок земли. Насколько при виде мельницы Деруик помрачнел, настолько же повеселел он при виде крестьянина: несомненно, эта встреча — не что иное, как улыбка судьбы, только так ее толковать и следует!

Подтверждение не заставило себя ждать. Завязав с садовником разговор, Виллем узнал, что по соседству — в таверне под названием «Ломоть ветчины» — как раз сейчас собрались торговцы тюльпанами. Но ведь Деруик недавно вступил в коллегию Красного жезла, а коллегии между собой связаны, значит, он имеет право участвовать в торгах!

— Спасибо, голубчик, нисколько не сомневаюсь в том, что ты — орудие Провидения. Ну что ж, тому бродяге я пообещал взять его к себе слугой, как только разбогатею, а ты станешь у меня садовником.

И Виллем удалился, оставив остолбеневшего цветовода посреди его делянки. Он до того раззадорился, что запросто мог войти в незнакомую дверь, ввязаться в торги — он и вошел. И на этот раз его невежество препятствием не стало. Он явился в таверну «Ломоть ветчины» один, без наставника; он сам добился того, чтобы подаренную Паулюсом луковицу внесли в список, и сам представил ее на обозрение двум десяткам ценителей, пусть не таких зажиточных, как в «Старом петухе», но не менее ярых, он спокойно позволил секретарю написать на грифельной доске «неизвестный сорт» и «вес неизвестен».

Впрочем, то, что новоприбывший ни слова не сказал о своей луковице, как раз и произвело на участников торгов самое сильное впечатление: они вообразили, что луковица, владелец которой скрывает ее название, должна быть особо ценной. Виллем, отвечая на любой вопрос высокомерной улыбкой и дважды пригрозив забрать луковицу, «поскольку никто здесь не достоин ее купить», еще подогрел интерес к своему тюльпану, и потому торги прошли живо и закончились быстро. Подарок Паулюса ушел за тысячу триста семь флоринов — ни один из тюльпанщиков столько выложить не мог, но шестеро самых богатых, сложившись, с трудом эту сумму наскребли.

Нарушив обычай, Деруик потребовал, чтобы с ним расплатились немедленно, отказывался ставить свою подпись до тех пор, пока это условие не приняли, и даже после того, как получил деньги, еще поломался: он что же, вот так и вернется домой, без кареты и сопровождающих? И никто из собратьев его не проводит? Что делать… Наняли за счет товарищества обитый кожей кабриолет, поручили двум крепким парням, самым младшим членам коллегии, охранять господина Деруика на пути к его дому, и только после этого тот соблаговолил удалиться. Объявив напоследок, что скоро у него будут новые луковицы на продажу, что он покупает землю под плантации тюльпанов, то есть луковиц будет становиться все больше, и, наконец, что ван Деруики, он и его семья, прославятся как цветоводы не меньше, чем прославились ван ден Хейвели как меховщики.