Теперь следовало поговорить и о самом портрете.
— В правой руке моя сестра Петра будет держать тюльпан, — уточнил Виллем, сложив пальцы так, будто сам взялся за стебель. — Это дань нашего уважения к ее жениху, торговцу цветами. Кстати, у него самого такой же тюльпан будет в петлице.
— Какими вы представляете себе эти цветы?
Услышав долгожданный вопрос, Виллем ощутил радость браконьера, чья ловушка захлопнула прекрасного зверя.
— Мне бы хотелось, чтобы чашечка у места соединения со стеблем была синей, лепестки — белыми, а по белому фону пусть пройдут красные прожилки, — описывал он, тыча издали пальцем в разноцветное месиво на палитре.
На секунду у него перехватило дыхание — и кисть, которую вертела в руке хозяйка мастерской, замерла ровно на ту же секунду. Юдифь, похоже, смутилась, но тут же опомнилась, сделала гостю знак подождать, вышла в соседнюю комнату — и тут же вернулась с незаконченной гуашью: тюльпан был раскрашен еще не до конца, стебель и мясистые листья только намечены углем и кое-где оттенены серебряным карандашом, но отдельные мазки — синие, красные и оттенка слоновой кости — делали чашечку в точности соответствовавшей описанию Деруика.
— Такой тюльпан, как этот?
Гость притворно чихнул и быстренько прикрыл лицо большим носовым платком — не показывать же было, как он обрадовался, а потом кивнул, шмыгнув для достоверности носом, и протянул:
— Да-а, примерно такой… — после чего ровным, спокойным голосом без малейших ноток волнения прибавил: — Однако я не могу быть уверен в полном сходстве, а стало быть — и в вашем таланте, пока не сравню изображение с моделью. Вы ведь рисовали тюльпан с натуры?
— С натуры, да.
— Это был срезанный цветок?
— Нет, он рос на грядке… — честно призналась художница. — Владелец показал мне его у себя в саду, и я сделала набросок карандашами.
— А где же этот сад?
Виллем тут же прикусил язык, осознав свою оплошность, но было поздно: на сияющее лицо молодой женщины набежало облачко. Не ожидая, пока тучи сгустятся, Деруик затараторил:
— Сударыня, те, кто будет изображен на портрете — знатные особы, их не удовлетворит заурядная работа. Если картина, которую они получат, не оправдает их ожиданий, они и не поглядят на нее… Ах, если бы вы знали, как долго я искал художника!.. Поначалу меня направили к известным живописцам, к тем, кому больше всего доверяют харлемцы, но прославленные мастера портрета, Франс Хальс и Питер Саутман[49], так дорого берут за работу, что моих средств не хватило бы на то, чтобы с ними расплатиться. Но я узнал, что вы учились у Хальса, вот и пришел сюда, полагая, что ученица обойдется дешевле учителя!
Новый промах едва не решил судьбу заказчика: госпожа Лейстер так решительно шагнула к занавесу, что Виллем понял: сейчас его выставят — и снова стал искать спасения в словах.
— Нет, не подумайте чего, я, конечно же, готов заплатить за вашу работу столько, сколько вам, по вашему мнению, причитается, только при условии, что смогу заранее удостовериться в вашей способности передавать сходство. Но ведь это обычное дело — перед тем, как сделать художнику заказ, подвергнуть его небольшому испытанию? Мне очень не хочется причинять вам даже малейшее беспокойство, и, в конце концов, если я смогу теперь, полюбовавшись наброском, увидеть своими глазами тюльпан, мне этого хватит, и… и я был бы бесконечно вам благодарен…
Смиренный тон, который Виллем выбрал для продолжения разговора, а главное — непривычный для того времени жест: он взял графин и наполнил бокал хозяйки дома — явно понравились художнице. Юдифь отложила палитру и пригубила вино.
Дальше все пошло как по маслу, оставалось только обсудить условия сделки, но и тут, можно без преувеличения сказать, художница и заказчик друг с другом поладили. Подписанное ими соглашение обязывало Юдифь Лейстер написать за сорок три флорина и десять локтей[50] доброго сукна три портрета Петры и Элиазара в выходных костюмах.
49
Питер Клас Саутман (или Соутман, 1580–1657) — голландский живописец, рисовальщик, гравер и издатель.