Паулюс ван Берестейн положил на грудь растопыренную пятерню, и на фоне камзола она показалась Виллему звездой, сияющей на черном небосклоне.
— Ну, что же ты молчишь? — спросил регент, видя, что ученик замечтался.
— Сударь, вам хочется получить Semper Augustus — и я молю Небеса о том, чтобы желание ваше исполнилось.
— Ты будешь со мной?
— О чем вы?
— Будешь ли ты рядом со мной в этой битве? Предупреждаю: бой предстоит нешуточный, не на жизнь, а на смерть, возможны любые удары. Но не все ли равно при такой высокой ставке: цветка-то ни в одном саду не найдешь, ни в одной вазе не увидишь!
Деруик слушал, но при этом все время невольно поглядывал на одежду Паулюса, почему-то привлекавшую сейчас его внимание. Стоило широкому телу регента чуть повернуться, рассыпанные по бархату мелкие бусины вспыхивали искорками, и Виллему чудилось, будто у него перед глазами раскрыли ларец с драгоценной добычей. Развлечения ради он попробовал, прикидывая цену каждого камешка, подсчитать стоимость камзола.
— Виллем! Проснись! О чем ты думаешь?
— Тысяча извинений, сударь!
— Еще раз спрашиваю: идешь ты со мной в «Золотую лозу» или нет?
— Значит, торги состоятся там?
— Там, там, только — молчок! Многие тюльпанщики об этом не знают, а нам того и надо, чтобы соперников было поменьше.
— Но как же… Элиазар…
— К черту Элиазара! — вспылил регент. — Зачем все время напоминать о нем? Я выбрал для этого дела тебя, а почему — никого не касается. Так хочешь ты пойти со мной, говори уже наконец!
— Я не знаю, что…
— А что еще тебе надо знать? — уцепился за последнее слово Паулюс.
— Вы говорите, что Semper Augustus — самый вожделенный цветок в Соединенных провинциях, и я охотно вам верю. Еще вы говорите, что владелец не захотел отдать его ни за какие деньги, что он отказался от самых щедрых предложений. Ну и как же я, у которого нет ни гроша за душой и которому, дай-то Бог, удалось бы выплатить долг, продав все свое имущество, как я-то могу вам помочь?
Паулюс, слегка отклонившись, оказался в тени, мерцающий его камзол погас, зато выдвинулись вперед и осветились, словно подставки для дров, когда к ним подкатится горящее полено, огромные кулаки регента.
— Ты меня разочаровал, Виллем.
Этот приговор из четырех слов надолго застрянет в памяти юноши, но что-то надо было делать прямо сейчас, и, не зная, как держаться под неодобрительным взглядом хозяина, он не нашел ничего лучше, чем поскрести забинтованную лодыжку.
— Я говорил тебе, кем был мой отец? — неожиданно спросил Паулюс.
— Да, сударь, ваш отец был медником.
— Нет, не был, это я тебе соврал. На самом деле мой отец был нотариусом, бургомистром Мидделбурга и одним из семнадцати управляющих Ост-Индской компанией. Он был первым человеком в Зеландии, человеком с большими деньгами и несчетным имуществом. Мой папенька, как говорится, мир на пальце вертел, как хотел!
Виллем подумал, что регент шутит, и робко улыбнулся в надежде вызвать у хозяина ответную улыбку, но не тут-то было — Паулюс вел себя как преступник, решившийся на чистосердечное признание и уже не способный остановиться:
— Моя мать, мои сестры и я сам никогда ни в чем не нуждались. Золото стекалось в наши сундуки столь же легко и обильно, как разрастались кусты шиповника в нашем саду. Пяти лет от роду я верил в сочиненную наставником красивую сказку о роднике на наших землях — о роднике, из которого, словно живая вода, течет золото. Берестейны были так богаты, что могли бы без особого ущерба для себя приютить, накормить и одеть всех крестьян на два лье в округе. И тем самым оказать им истинное благодеяние, ведь работая на скудной земле, эти крестьяне так отощали, что огородное пугало показалось бы толстяком рядом с любым из них. Но никому и в голову не приходило оказывать какие бы то ни было благодеяния: между ними и нами пролегала такая пропасть, что эти люди были для нас вроде сказочных чудовищ, а увидев однажды у ворот нашего замка нищего, просунувшего между прутьями руку за милостыней, я расхохотался и стал тыкать в него пальцем, чтобы сестра посмотрела. Только не подумай, что из жестокости, нет, просто я был совершенно уверен, что этот бродяга нацепил лохмотья шутки ради — мы же сами иногда придумывали в играх что-то подобное.