раскрытой ладонью в сторону того угла, где когда-то, должно быть, стоял стол для секретаря. Сейчас угол был полностью освобожден. - Вы можете присесть вот здесь. Я скоро закончу разговор и приму вас, как мы и договаривались. Мистер Дарем положительно кивнул и произнес: - Конечно, я подожду. Спасибо. Психолог кивнул в ответ. Улыбка с его лица не исчезала. Он скрылся за дверью своего кабинета и продолжил разговор. Мистер Дарем сел в мягкое кресло, обшитое голубой тканью. Он начал рассматривать висевшие на стене две картины неизвестных ему художников. На одной из них, правой, изображался песчаный берег с деревянной лодкой. На берегу стояла женщина в белом платье. На руках она держала младенца, закутанного в пеленку. Справа и слева от нее находились два мальчугана примерно одного роста. Женщина с мальчишками и ребенком на руках наблюдали за мужчиной, который стоял в лодке. Море пребывало в спокойствии, а платье женщины совсем не колыхалось. На берегу был штиль. «Наверно рыбак со своей семьей», - предположил мистер Дарем. Другая картина также изображала берег моря, но здесь художник показал настоящий ураган с бушующей и пенящейся водной пеленой, где волны, достигая огромных размеров, обрушивались на пустой берег. Мистеру Дарему вспомнилась картина Айвазовского «Девятый вал», которую он видел в книге с изображением лучших шедевров всемирно известных художников. Так он спокойно сидел и рассматривал картины, задерживая свой взгляд на каждой по несколько секунд, пока за дверью мистер Бишоп вел телефонный разговор. Несмотря на то, что он мог расслышать каждое слово, произнесенное психологом в своем кабинете, тем не менее, в приемной без секретаря и отсутствия звука ударов пальцами по клавиатуре сохранялась тихая обстановка спокойствия и умиротворения. Массивная входная дверь красно-бордового цвета, разделявшая общий коридор с приемной психолога, сдерживала суетливые звуки, проносившиеся по коридору. Помимо картин мистер Дарем обратил внимание и на другие предметы скромного, но приятного интерьера приемной: стоявшее в углу комнатное дерево, посаженное в большой коричневый горшок, и высокая белая напольная ваза. Мистер Дарем подумал, что, если учесть совсем небольшие размеры этой приемной, то наличие здесь еще какого-либо предмета, например, стола для секретаря, привело бы к тесноте. С теми же предметами, что здесь были, небольшая комната выглядела просторно. Внимательно рассмотрев всю комнату, он впервые немного расслабился. Упершись в мягкую спинку кресла, сложив правую ногу на левую и расположив руки на обоих деревянных подлокотниках, поблескивавших от лака, смотря вперед с чуть опущенной головой, мистер Дарем погрузился в свои мысли и воспоминания. На какое-то время, совсем непродолжительное, мысль о цели визита к мистеру Бишопу скрылась за многими воспоминаниями о том, что с ним произошло сегодня. Однако он не мог вспомнить ничего необычного по причине простого отсутствия непривычных ему поступков, за исключением этого - похода к психологу. Мистер Дарем усмехнулся над самим собой. «И как мы могли дойти до такого?», - задался он риторическим вопросом, имея в виду под «мы» себя и свою супругу, Сьюзан, которая осталась дома, так как он ничего ей не рассказал о своем желании посетить мистера Бишопа. Он взглянул на свои часы. Стрелки показывали пятнадцать минут четвертого. Встреча с психологом была назначена ровно на три часа дня. - Нет. Всего доброго, - сказал мистер Бишоп своему собеседнику. Как оказалось, этими словами он закончил разговор. Вновь послышались шаги. Дверь открылась, и из-за нее показался мистер Бишоп. - Прошу вас, мистер Дарем, проходите. Мужина зашел в кабинет вслед за мистером Бишопом. Он увидел два кожаных стула, поставленных с другой стороны стола, прямо напротив кресла, в которое сел психолог. - Присаживайтесь, - любезно сказал он, указывая рукой на стулья. - Спасибо, - произнес мистер Дарем, а затем сел. При первом взгляде на эти стулья казалось, что они не такие удобные для посетителей, как кресла в приемной, но стоило только опуститься в одно из них, как все сомнения уходили. Сидеть было очень удобно. - Я прошу еще раз у вас прощения, мистер Дарем, за то, что заставил вас ждать. Думаю, вы не сильно скучали? - поинтересовался мистер Бишоп. - Нисколько, - ответил мистер Дарем, улыбаясь. - Я рассматривал те две картины, и они мне очень понравились. Вы не скажите, кто их художники? - Да... Картины очень хорошие! - воскликнул психолог с гордостью. - Их нарисовал один мой бывший клиент. - Серьезно? - спросил мистер Дарем с некоторой ноткой удивления. - Да, конечно, - ответил психолог. - Только вы сами понимаете, что я не могу назвать его имени, потому что он - мой бывший клиент. - Да, я понимаю. Во всяком случае - очень красиво. Мистер Бишоп немного помолчал, смотря прямо на мистера Дарема. Улыбка с лица психолога не сходила, и она, - мистер Дарем это уже давно понял, - была искренней, а не натянутой. Психолог продолжил: - Я дал ему небольшое задание и эти картины - результаты его выполнения. Мистер Дарем удивился еще больше. Он думал о каком-нибудь небольшом магазине или уличном рынке, где такие картины можно было достать по низкой цене. Постепенно уже сам мистер Дарем лично стал видеть в этом человеке своеобразного психолога. - А в чем же именно заключалось задание? Неужели вы просто попросили его нарисовать две картины? - Нет, - ответил мистер Бишоп. - Все значительно проще - я попросил его показать мне спокойствие и тревогу совершенно любым способом, какой он сам предпочтет. Он выбрал тот, которым он владеет лучше всего - рисованием. - Хм, значит, полный штиль в море - это спокойствие, а ураган - тревога. - Здорово, правда? - Да. С одной стороны - просто, с другой - гениально. Так значит, вы знали о его умении рисовать и были уверены в том, что он начнет изображать два этих явления с помощью картин? - Не хочу показаться не скромным, но да. Я знал. Видите ли, он страдал тяжелым нервным расстройством, а лучшее лечение в таких случаях - физический или интеллектуальный труд. - Вы еще и врач? - спросил мистер Дарем. Он сглотнул комок слюны - подумал, что заданный им вопрос оказался чересчур резким. - Нет, - ответил мистер Бишоп, смеясь и успокаивая нервы посетителя - он заметил его неловкость от своего вопроса. - Будь я врачом, то никогда бы не назначил такого лечения, потому что так не принято. Мистер Дарем вновь почувствовал облегчение, но ответ мистера Бишопа он воспринял как некий сарказм. - А что бы вы сделали? - спросил он. - Ну, как и все врачи в нашей стране, - начал мистер Бишоп, - Я написал бы несколько названий лекарственных препаратов на листке, цены которых в аптеках давно составляют три цифры до запятой. Затем, я дождался бы его возвращения в свой кабинет, и выдал ему другой лист с новыми препаратами, ибо те не помогли. - Я думаю, вы слишком категоричны, - сказал мистер Дарем и облизал нижнюю губу. Мистер Бишоп вновь засмеялся. - Согласитесь, мистер Дарем... - Фрэнк, - позволил он себе перебить психолога, нерешительно подняв кисть правой руки немного вверх, не убирая локтя с подлокотника. Мистер Бишоп обрадовался такому поступку - у Фрэнка зарождалась внутренняя симпатия к нему, и теперь их разговор обрел неформальный тон. - Согласитесь, Фрэнк, - повторил психолог, - продолжительность болезни у пациента зависит от толщины его кошелька. Теперь уже была очередь Фрэнка усмехнуться. Он одобрительно кивнул головой и проговорил: - Да. Наверное... - Однако, - мистер Бишоп немного отъехал на кресле и сцепил пальцы рук между собой, упершись в черные подлокотники. До этого он все время сидел, сложив руки на столе, - я не консерватор, во всяком случае, пока я простой психолог. «Вы не простой психолог», - подумал Фрэнк. - Врачи и психологи, мои коллеги, не назвали бы лечением то, что я порекомендовал этому художнику. Но как оказалось, это подействовало эффективнее всякого лекарственного препарата, которым себя пичкают больные по наставлению врачей. Соответственно, по моему скромному убеждению, этот человек прошел курс настоящего лечения, причем положительного - он выздоровел. - Как это происходит? - поинтересовался Фрэнк. - Очень просто - здесь важен сам процесс. Когда он услышал задание, в его голове тут же стали возникать мысли. Он начал думать, как ему изобразить спокойствие, а как - тревогу. Ведь что это такое - спокойствие и тревога? В чем они выражаются? Фрэнку показалось, что эти вопросы были адресованы ему. Он начал размышлять над ответом, но затем понял, что мистер Бишоп просто рассуждал. - Когда он в первый и, как оказалось, в последний раз в качестве моего клиента пришел сюда, - продолжал мистер Бишоп, - в процессе нашей недолгой беседы он сказал, что его любимое занятие - писать картины, что это то, что заставляет его быть по-настоящему счастливым. Только вот он не стал искать душевного облегчения в рисовании, наоборот, он выбрал куда более действенный способ, по мнению большинства - алкоголь. Алкоголь вместе с теми лекарствами, что доктор прописал. - То есть вы ему задали простое направление, дав маленький толчок. - Да, - подтвердил психолог. - Все его беспокойства, его раздраженность и нервные срывы ушли, как только он принялся за работу. Он принялся за нее с усердием, со всей ответственностью, потому что это было именно как задание и ничто иное, и, в то же время, он испытывал удовольствие от своего