Кириан ненавидел извиняться. Слово было настолько неприятным на вкус, что ради его избегания он частенько делал первый шаг к новому разговору после ссоры. Проще заговорить о приправах, чем о том, почему он уже несколько часов (или суток) не общался с Коди.
Окружающие редко задумывались о том, что никаких родственных связей между ними нет. Кириан и Коди оба были темноволосыми, с правильными чертами лица, даже слишком правильными, из-за чего соседские ребята порой нелестно отзывались о них. Разницу выдавали лишь глаза: Кириан, как и мать, был кареглазым, а вот Коди — голубоглазым. От его пронзительного взгляда, особенно когда он о чём-то тосковал или жалел, Кириану всегда становилось не по себе. Он начинал искать причину отвернуться или вовсе уйти, потому что выдержать такой взгляд было тяжелее всего.
Хозяйку закусочной, где они часто останавливались, звали Луизой. Кириан не знал её фамилии, поэтому привык всегда обращаться по имени на бейджике, а она и не возражала. Полноватая, с густыми светло-русыми волосами, всегда уложенными в аккуратную причёску, она одним своим присутствием умела поднимать настроение. С лица никогда не сходила улыбка. К постоянным клиентам Луиза была вежлива и доброжелательна, а вот грубиянов не боялась прогнать плохими словами. Один раз Кириан и Коди стали свидетелями такой сцены, со смехом наблюдая, как Луиза выпроваживала какого-то пьяницу с порога, замахнувшись на него металлическим ковшом. Зрелище оказалось скорее забавным, нежели пугающим.
В работе ей помогал молоденький паренёк — Малти. В отличие от Луизы он был очень худым и постоянно носил мешковатую одежду, а на голове вечно красовались банданы: однотонные, цветастые, с узорами и без, пошире и поуже, из-под которых торчали кончики многочисленных коротких косичек. С клиентами он практически не разговаривал. Сам Кириан слышал его голос лишь несколько раз, и только когда возникала необходимость что-то переспросить или уточнить. Малти подходил к гостю при условии вытянутой вверх руки, деловито доставал блокнот с ручкой и вставал так, чтобы отпадала необходимость произносить заученную фразу: «Готовы сделать заказ?».
Луизу, казалось, наоборот, устраивал такой работник. Она никогда не повышала голос, никогда не отчитывала, а если возникал конфликт, то непременно заступалась за Малти. Кириан поначалу вообще считал, что он был немым. Или глухим. Вариант насчёт немоты отпал сам собой, стоило Малти однажды обратиться к Коди:
— Что-нибудь ещё?
В тот момент у них состоялся долгий зрительный контакт, по крайней мере, так показалось Кириану. Малти немигающим взглядом уставился прямо на Коди, а Коди как-то затравленно сжался и вытаращился на него в ответ. Он и с Кирианом говорил мало, а в общественных местах вообще предпочитал не брать на себя роль оратора.
Скорее всего, Малти был ровесником Кириана, но он никогда не мог представить, чтобы они стали друзьями или хотя бы начали общаться. Малти, как и Коди, не производил впечатление человека с рвением к общению и дружбе. Он ответственно относился к работе, но выглядел таким же закрытым и зажатым.
Порой у Кириана возникало желание обратиться к нему, выйти за рамки привычного монолога с названием блюд и просто поинтересоваться, как у него дела. Он не знал, ответит ли Малти, поэтому молчал. Но вот с Коди слов и вовсе не потребовалось. Коди кивал ему, стоило Малти подойти к столику, и Малти кивал тоже. Немое приветствие.
— Вы дружите? — как-то раз спросил у брата Кириан по пути домой.
Коди задумчиво посмотрел на него, словно раздумывая над ответом, а потом медленно покачал головой.
— Нет. Мы просто киваем друг другу.
Мысленно Кириан назвал это особым видом общения, потому как даже кивками Коди ограничивался крайне редко.
На крышу они поднялись за пятнадцать минут до назначенного времени. Солнце неумолимо ползло к горизонту. Ощутимо холодало.
— После того, как последний лучик исчезнет, сразу домой, — пробубнил Коди, нервным движением убирая шарф ото рта. Он недовольно сопел и постоянно жмурился, когда тёмные волосы выбивались из-под шапки и начинали мешаться.
Улыбнувшись, Кириан стянул с него капюшон и ловким движением спрятал чёлку обратно под шапку.
— Что ты делаешь? — возмутился Коди, отбиваясь. — Я же не маленький, сам могу!
— Иногда мне кажется, что ты не против, когда за тебя это делаю я или мама.
Коди недовольно фыркнул.
— Твоё мнение, — и демонстративно поправил шапку сам, во второй раз.
— Что это у тебя?
Коди озадаченно взглянул на свою руку, которой только что пытался отмахнуться от брата. Маленькое чёрное пятнышко между большим и указательным пальцами выглядело так, словно он испачкался в какой-нибудь саже. Потерев его другой рукой, Коди равнодушно пожал плечами.
— Чернила, наверное. Дурацкие мажущиеся ручки… Как всегда на уроках.
Кириан прекрасно знал, что Коди не нравилось сидеть на занятиях. Вернее, учиться-то он любил, даже очень, но вот с одноклассниками и учителями никак не мог найти общий язык. По характеру он был спокойным ребёнком, неконфликтным, поэтому обходился без всяких стычек или драк, что было хорошо, ведь дела с проблемными подростками обычно заканчивались исключением из школы.
Разговор не клеился. Кириан, уставший после подработки, зябо втянул голову в плечи.
Как только солнце окончательно спряталось, они медленно зашагали к двери, прочь от края обледеневшей крыши.
— Зато в столовой вкусно кормят. Повар-то у вас не сменился?
— Если ты про ту тётку, которая вечно делает чай с сахаром, то нет.
Кириан улыбнулся.
— Может, будешь брать с собой бутылку с водой? У нас много пустых завалялось.
— И так рюкзак тяжёлый, — захныкал Коди. — Переживу.
Они спустились вниз и после нескольких минут пребывания в сухом тёплом подъезде вновь оказались на улице.
Дома ждала мама. В такие дни, когда Кириан с братом допоздна засиживались вместе, она встречала их с приготовленным ужином и двумя кружками апельсинового сока. Или чая. Мама — Майя Корин — выглядела куда моложе своих лет и постоянно делала укладку, даже если весь день находилась дома. Она всегда заводила будильник, просыпалась точно по звонку и перво-наперво приводила себя в порядок.
— А вот и мои мальчики! — радостно провозгласила мама, чмокнув каждого в щёку.
Кириан смиренно принял мамины поцелуи, в то время как Коди сморщился и снова забормотал что-то о своём возрасте.
— Я потушила картофель. А на закуску сделала фруктовый салат.
— Порадуй Коди, он ведь терпеть не может фрукты, — усмехнулся Кириан, ставя ботинки к стене.
— Только яблоки, — пожал он плечами.
— Поэтому там нет яблок, — подмигнула мама, и Коди сразу расплылся в довольной улыбке. — Мойте руки, и за стол!
Стол уже был накрыт. От свежеприготовленного картофеля шёл пар, и Коди, закинув ногу на ногу, старательно дул на тарелку, иногда помешивая содержимое ложкой.
Ужин не обошёлся без традиционных маминых расспросов. Втроём за одним столом они собирались редко: Кириану мешала подработка, а Коди был ярким представителем человека настроения. Если ему ни с кем не хотелось общаться (а случалось такое достаточно часто), то он закрывался в комнате и не высовывал оттуда носа до следующего дня, но только из-за того, что приходилось идти в школу.
Маму очень волновали учебные проблемы Коди. Её расспросы всегда начинались со стандартного: «Как дела в школе?» или же: «Надеюсь, ты написал контрольную по геометрии?». Коди кривился и отвечал односложно, начиная активно есть, чтобы рот постоянно был занят. Раньше мама любила задать и вовсе слишком сложный вопрос.
Подружился с кем-нибудь?
Коди вздрагивал так, словно его только что ударили плетью, начинал прятать глаза и неловко молчать до самой ночи.
Отец, когда ещё жил здесь, и вовсе не придавал значения такой ерунде. Единственный раз, когда мама попыталась завести разговор на эту тему, он отмахнулся, сурово взглянул на Кириана и бросил: «У него есть брат, неужели мало?», а после как ни в чём не бывало погряз в работе.