— А мог бы и постараться, — огрызнулся Кириан. — Сваливать свои обязанности на чужие — мои! — плечи очень легко, а потом прикрываться извечной фразой о том, что нельзя уметь делать всё на свете. Коди твой брат, чёрт возьми! — напомнил он с надрывом.
— Теперь твой.
— До того момента, как не вернутся воспоминания. А что будет потом? Не думаю, что Коди обрадуется второму шансу, когда в памяти свежей раной вскроются последние минуты его первой жизни.
— Именно поэтому я говорил, что нужно заплатить цену заранее.
— Ты совершенно ничего не понимаешь! — выкрикнул Кириан, резко приблизившись, но споткнулся о колкий взгляд, который до сих выворачивал душу наизнанку своей пустотой. — Нельзя так легко просить об убийстве двух человек, нельзя! Он всё ещё ребёнок, пусть и пережил взросление два раза! Неужели ты настолько плохо знал Коди, рискнув предположить, что он и глазом не моргнёт, чтобы отнять чью-то жизнь? Чтобы он поступил так, как поступил ты?
Поза Торговца сообщала о крайней настороженности. Он стоял в центре комнаты, перегораживая путь к отступлению, в то время как Кириан оставался отрезанным у окна.
— Именно поэтому я здесь.
Кириан нахмурился.
— Я заплатил свою цену за то, чтобы находиться тут. Две жизни — отец и брат. Но я, в отличие от Коди, не живу. Я мёртв. У меня холодная кожа, я не чувствую запахов, не чувствую вкуса. Порой мне кажется, что я не ощущаю эмоций, что они лишь сохранились в памяти. Это тоже жертва.
— Эгоистичная жертва, — возразил Кириан. — С чего ты взял, что она была нужна Коди? Ты спрашивал, хотел ли он начать всё заново? Думал, он не справится с потерей матери? А с тем, что его брат — убийца, справиться сможет?
Лицо Торговца заметно напряглось, на него легла глубокая тень, сделавшая черноту вокруг глаз ещё мрачнее.
— Это он вспомнит в самый последний момент, — и внезапно вскинул голову, смотря на Кириана с вызовом. — Уж постарайся этого избежать, если хочешь сохранить ему вторую жизнь. Третьего шанса не будет.
Он не отвечал, кусая губы.
Послышались тяжёлые шаги. В дверном проёме что-то шевельнулось, проникло в комнату. Кириан с ужасом разглядел выросшую рядом с Торговцем высокую плечистую фигуру. Хоть он выглядел иначе, точно так же, как и Торговец, но в обезображенном половинчатом лице смог узнать Себастина. Левая половина, лишённая волос, была покрыта глубокими ужасающими шрамами. Уголок губ из-за них был сильно опущен вниз, глаз превратился в узкую тёмную щель. Однако кожа на правой половине лица смотрелась живее, чем у Торговца.
Кириан вдруг припомнил ту девчонку, Пешку, которую он первой встретил в Старом городе. Внезапно и её черты теперь стали знакомыми. Это была Грета, та самая миниатюрная художница.
— Куклы готовы, — оповестил Себастин таким же ровным, мёртвым голосом. — Помести в них новые души, пока они не истлели.
Торговец даже не повернулся, ровно продолжая смотреть на Кириана.
— Кукольник, — коротко отозвался он не мигая.
И Кириан понял, что это прозвище Себастина. У них всех были клички, словно смерть предполагала отбрасывание старых имён. Кукольник устремил взгляд единственного здорового глаза на Кириана, легко усмехнулся, скрестил руки на груди.
— Отпустишь его? — спросил он.
— Я не трогаю живых, — сказал Торговец, но Кириану показалось, что он был готов отречься от этого правила. — Пусть уходит.
— Давно ли ты перестал убивать? Его жизнь тоже на твоей совести? — Кириан кивнул на Себастина.
Торговец лишь склонил голову.
— Прошло много времени с той истории, что ты увидел. Люди смертны и имеют неприятную особенность умирать без чужого вмешательства.
— То есть своего друга ты решил пощадить.
— Он умер сам, — ответил Торговец. — А я всего лишь заплатил нужную цену.
Торговец не препятствовал, когда Кириан покидал Старый город. Острое чувство, что за ним неустанно наблюдали, не оставляло вплоть до моста. Добравшись до середины, он остановился там, где спрыгнула Ева. Его охватила тоска, словно Ева только что была здесь — Кириан практически чувствовал её присутствие.
На другом берегу остался Торговец. Он наблюдал с земли, не ступая на плиты моста. На фоне искрящегося белого снега его фигура в тёмной одежде выглядела неестественной, чужой. Однако в облик Старого города Торговец вписался надёжно. Кириан вдруг понял, что это, может быть, навсегда. Городские легенды не умирают, если о них помнят жители. А жители Дуплекса нуждались в Торговце: одни его ненавидели, другие видели единственный шанс на спокойную жизнь в будущем.
Лоб всё ещё горел от прикосновения холодной ладони, ворвавшегося в его разум вихрем новых воспоминаний, которые не принадлежали Кириану. Меньше всего ему хотелось, чтобы Коди вспомнил пережитое. Он не заметил особой привязанности между родными братьями. Они жили словно по разные стороны мироздания, каждый утопал в своих проблемах, и даже что-то общее мало сближало их. Однако финальной точкой действий Райли стал именно Коди. Или это всего лишь прикрытие ненависти к отцу? Кириан не знал и вряд ли когда-нибудь узнает.
Беспокоить Аину среди ночи он не стал, а вернулся домой. Цель визита в Старый город была достигнута. Отмеренный временной отрезок неумолимо приближался к концу — оставалось чуть больше месяца. Меньше всего Кириана сейчас волновал отец, поэтому как только он переступил порог, то сразу повалился на кровать и в беспокойстве уснул.
Утром разбудил звонок. Забрав телефон в комнату, Кириан ответил в сонном состоянии. Тихий голос Аины звучал напряжённо.
— С тобой всё хорошо? — спросила она, как только услышала заветное «алло».
Кириан потёр переносицу, шумно выдохнув.
— Да. Сколько времени?
— Почти шесть.
Он усмехнулся, подсчитав, что спал всего около двух часов.
— Я тебя разбудила. Прости, — Аина продолжала говорить шёпотом, видимо, сидя на кухне или в коридоре, чтобы не разбудить отца или Коди. — Приходи, как только получится. Не знаю, может, ничего серьёзного, но Коди уже два раза просыпался от кошмаров. Ему раньше снились кошмары?
Наконец, разлепив веки, Кириан уставился в противоположную стену.
— Как и у всех — редко.
— Он не сказал, что именно ему снилось. Но я думаю…
— Думаешь, он что-то вспомнил?
Молчание Аины послужило согласием. Когда вышел, заметил приоткрытую дверь в родительскую спальню. Отец курил на кухне в распахнутое окно, но лёгкий запах сигарет уже витал по всей квартире. Он услышал скрип половиц, но не обернулся.
— Ты вернулся поздно ночью, — заметил отец.
Кириан не посчитал нужным ответить.
— Как себя чувствует Коди? — назвать его по имени было сложно, Кириан различил брезгливые нотки в интонации. — Он ещё спит? — теперь отец обернулся.
Не переступив порога кухни, Кириан покачал головой, встречаясь с ним взглядом.
— Может быть.
— Его здесь нет?
— Он в безопасности.
Брови отца взметнулись вверх, а в следующую секунду он тихо рассмеялся.
— Значит, решил спрятать его… от кого?
— От тебя.
— Может, наоборот?
— Отнюдь.
Разговор зашёл в тупик. В сонной дымке утра продолжение вчерашней темы выглядело глупо. Кириан считал, так будет безопаснее — оставить Коди у Аины. Где угодно будет безопаснее, чем здесь.
— Ты никак не хочешь понять, — отец сделал долгую затяжку. — Это не я в порыве злости втыкаю ножи в столешницу в опасной близости от руки.
— Ты его разозлил, — твёрдо возразил Кириан.
— Будешь до последнего его защищать, да? — устало вздохнул он, и изо рта вырвалось облако едкого белого дыма.
Снова повисло молчание.
Сменив опорную ногу, Кириан, подумав, предложил:
— Если хочешь уехать — уезжай. Только молча. И маму забери, но я останусь. Так уж получилось, что у меня совесть есть, в отличие от тебя.
Отец оценивающе на него взглянул.
— Что случилось с тобой этой ночью? Говоришь странные вещи, да ещё так спокойно, а вчера был готов убить за своего… брата.