Коди нужно было прийти в себя. Отоспаться, отдохнуть. Его непременно искали, поэтому выпускать его на улицу было опасно. После полученной жертвы Коди сказал, что метки успокоились, зуд прошёл, а распространение если не остановилось совсем, то стало практически незаметным. Это давало шанс на передышку.
Больше они не говорили о Торговце. Коди отказывался вспоминать детали их встречи, но было видно, что его продолжают мучить скрытые воспоминания. Любой сон без сновидений теперь превратился в самое ценное сокровище.
Рано утром, когда Коди ещё спал, Кириан выскользнул на улицу и по дворам добрался до родительского дома. Оставалось лишь дождаться, когда выйдет отец — выходит же он когда-нибудь на улицу? — и воспользоваться моментом. Ожидание могло затянуться, но рисковать он не хотел.
Зимой рассветы наступали позже, а закаты — раньше. Сегодняшний рассвет сиял на фоне ясного неба, без снегопада и ветра. Невольно засмотревшись на природную красоту, Кириан едва не пропустил момент, когда хлопнула дверь подъезда, и спрятался за тень угла дома. Отец шёл широкими шагами, в расстёгнутом лёгком пальто. Явно торопился. Нервничал. Спустя несколько секунд Кириан уже стоял перед дверью и стучал, надеясь, что у него есть хотя бы несколько минут.
Мама выглядела так же хорошо, как и всегда, если не считать еле заметных мешков под глазами, тщательно скрытых макияжем.
— Кириан? — сперва она не поверила тому, что видит, но после заключила его в крепкие объятия. — Я уже думала, что ты не придёшь в ближайшее время!
Он втолкнул её вглубь коридора, тихо прикрыв за собой дверь.
— У нас есть несколько минут?
— Да! Да… конечно. Проходи, — засуетилась она. — Я не скажу, что ты заходил.
Остановившись, Кириан выпрямился и вопросительно посмотрел на неё.
— Почему?
— Ты знаешь. То убийство, о котором говорили в новостях, привлекло внимание. Вилле думает… Вилле считает…
— Он считает виновным Коди, конечно, — торопливо подхватил он.
Мама сразу вся собралась и устремила на него взгляд повлажневших уставших глаз.
— Это ведь неправда, верно?
Пришлось покачать головой.
— Здесь ничего нельзя поделать, мама. Но Коди — не монстр и не чудовище, он не лишился рассудка, он всё ещё тот, кто прожил с нами много лет.
— Вилле его найдёт, — зашептала она, прижимая руки к лицу. — Он найдёт его, теперь непременно найдёт. Мой мальчик… мой мальчик!
— Мам! — Кириан попытался привести её в чувства, слегка встряхнув за плечи. — Мы больше не у Аины. У нас есть время. Он нас не найдёт.
Взгляд матери слегка прояснился.
— Но что будет потом? — задала она тот же вопрос, каким Кириан задавался вот уже не один день.
— Не знаю, — честно ответил он. — Я не знаю даже того, что творится у Коди в голове. Не знаю, какое он примет решение.
Мама сникла. После они ещё немного посидели в кухне, не говоря ни слова. Она вскипятила воду, поставила перед Кирианом чашку чёрного чая. На столе всё ещё виднелся след от вонзённого острия ножа. Чёрная линия темнела, притягивала взгляд, увлекала в воспоминания. В комнату он заходить не решился — боялся, что не совладает с собой. Казалось бы, его жизнь тоже разделилась на «до» и «после» появления метки на руке Коди. Кириан позволил себе улыбнуться, вспомнив об относительно беззаботных годах. Невольно он задумался о том, что они уже очень давно не поднимались на крышу девятиэтажки. Сейчас же наблюдать закат было проблематично. Но ночь… Ночь открывала новые границы.
Этим же вечером Кириан утянул Коди с собой на улицу, когда на город уже опустился мрак. Он тащил его за руку, пресекая всякие попытки к сопротивлению. Жара не было. Метки не беспокоили. Коди не хотел идти с ним, и невысказанная причина висела тяжёлой ношей между ними.
«Как ты можешь хотеть остаться один на один с тем, кто может тебя убить?»
Кириан вдруг осознал, что мог бы решиться на ту самую глупость, о которой многие его предупреждали — пожертвовать собой ради жизни Коди. Однако мысль сразу улетучилась, стоило лишь понять, что брат такой жертвы не примет.
Коди покорно поднимался по лестнице, а Кириан не отпускал его руки. Казалось, стоит только проявить слабость, как Коди сразу пойдёт на попятную, развернётся, убежит. Кириан не оборачивался, а Коди ничего не говорил.
Крыша встретила их тишиной. Воздух здесь казался прохладнее, чем внизу. Ночью они приходили сюда впервые. Всё вокруг выглядело уснувшим, даже Старый город, черневший на противоположном берегу реки.
Подойдя к хлипкому ограждению, Кириан отпустил Коди, а сам остановился в опасной близости от края. Он заметил, с каким подозрением Коди посмотрел на его ноги, как дёрнулся, когда комок снега сорвался с навеса и взрывным снарядом полетел вниз. В этот раз он не жаловался на холод, хотя шапка осталась лежать в комнате Малти.
Теперь видеть Коди было в разы сложнее. И хоть Кириан мог поклясться, что не сомневается в решении остаться рядом до конца, он не мог сказать то же самое о Коди. Коди был главной загадкой в его жизни, и даже сейчас, когда он знал о его прошлом гораздо больше, всё равно казалось, что до конца понять Коди просто невозможно. Взгляд пронзительных голубых глаз выворачивал душу. В них застыло выражение грусти и чего-то ещё. Чего именно, Кириан прочитать не смог, а Коди посчитал нужным не пояснять.
— Мама ещё здесь?
Кириан повернул голову, но Коди больше не смотрел на него. Его внимание увлёк Старый город: далёкий, пустой, пугающий.
— Здесь, — кивнул Кириан. — Но полагаю, отец не позволит ей оставаться тут долго. Не теперь, когда считает тебя опасным.
Коди тяжело вздохнул.
— Ты тоже должен так считать, а не стоять со мной наедине на крыше.
Кириан невольно рассмеялся — у Коди лицо вытянулось от удивления, — а когда перестал, криво усмехнулся, пожав плечами.
— Ну не столкнёшь же ты меня вниз.
Лицо Коди исказила боль. Он отступил.
— Если бы хотел с помощью меня выплатить оставшуюся часть цены, уже сделал бы это, — пояснил своё веселье Кириан.
— Не смешно, — отчаянно помотал головой Коди.
— Я совершенно серьёзно.
Но Коди его веселья не разделял, хотя сам Кириан просто старался спрятаться за маской шута.
— Я так больше ничего и не вспомнил, — вдруг сменил тему Коди. — А меня как будто изнутри разрывает невозможность найти ответы. Метки больше не беспокоят, а легче не становится. Разве не должно быть иначе? Время ведь… теперь я хочу вспомнить. Хочу.
— Ты останешься? — припечатал его вопросом Кириан, пытливо ловя взволнованный взгляд. — Я тоже мучаюсь от невозможности узнать ответ. Всего лишь один ответ.
Коди растерялся. Его растерянность ощущалась настолько отчётливо, что Кириан решил, что устал ждать. Коди мучился, а он стоял здесь, рядом с ним, и в его силах было подтолкнуть к нужному решению.
— Он твой брат. Родной.
Непонимание Коди вынудило дать пояснения. Кириан вздохнул.
— Тот, кого ты называешь Райли, твой брат, — сказал он, видя, как с каждым словом меняется лицо Коди. — Райли Бернаскони — так его звали при жизни. Вы носили одну фамилию. Ту фотографию, которую ты видел, я нашёл в ящике стола, в кабинете Витара Бернаскони — твоего отца. Витар был тем, кто построил мост, соединивший два берега, и был тем, с кого всё началось.
Коди только хлопал огромными от удивления глазами, открывал и закрывал рот, но не произносил ни слова. Когда короткое пояснение закончилось, Кириан с тяжёлым сердцем посмотрел на мост. Решение рассказать всё здесь и сейчас было спонтанным и эгоистичным. Внезапно ему захотелось, чтобы конец наступил как можно скорее. Он свалил груз вины на плечи Торговца. В конце концов, они были родственниками, им есть что обсудить.
— Я не хотел тебе говорить вот так, — признался Кириан. — Думал, ты должен справиться сам. Но мне тоже тяжело. Я не бегу, как отец, но мучаюсь, не зная, какое решение ты примешь в итоге.
— Он просил меня тебя отпустить, — раздался тихий шёпот Коди.