Резкий поворот заставил Кириана захлопнуть рот.
— Коди, прекрати…
— А что мне делать? — он развёл руками. — Ты спрашиваешь, останусь ли я. Что, если останусь? Тебе совесть не позволит бросить меня, но в то же время ты всегда будешь видеть во мне убийцу. Будешь мучиться, убеждать себя, что поступил правильно. Но правильнее будет мне тебя отпустить. Иди, живи! — Коди указал в неопределённом направлении. — И тебе тоже нужно отпустить меня. Только так ты сохранишь свою семью.
— Но ты ведь уже выплатил часть долга!..
— Это было случайностью.
— Хочешь сказать, сдаёшься?
Ответа не последовало. Кириан видел, как Коди борется сам с собой, раздираемый сомнениями на две половины. Метнувшись в сторону, он отошёл к противоположному краю крыши, откуда был хорошо виден забрезживший рассвет.
— Райли, — бросил Коди. — Что ещё ты знаешь о нём?
— Остальное ты должен узнать у него сам.
— Он не расскажет.
— Попытайся. Я и так сболтнул лишнего. То, что случилось, должно остаться только между вами.
Обернувшись, Коди зло посмотрел на него повлажневшими глазами. В них плескались огромная обида, ярость, ненависть. Покачав головой, он медленно зашагал к Кириану, положил руку на плечо и, наклонившись к самому уху, отчётливо произнёс:
— Эгоист.
***
В ту же ночь Коди вернулся в Старый город. Он понимал, что передвигаться одному опасно, но вопрос собственной безопасности после разговора с Кирианом стал волновать его в последнюю очередь. Перейдя мост, Коди оглянулся. Где-то в глубине души он надеялся, что Кириан догонит его и объяснит, почему скрывал столь важные вещи. Коди понимал, что злиться — глупо, но ему не нравилось, когда влезали в личное пространство. Воспоминания из прошлой жизни были слишком личными, чтобы смириться с тем, что кто-то узнал их первее него.
— Дурак, — с обидой бросил Коди себе под нос, взглянул в сторону кладбища и, недолго думая, побрёл туда.
После получаса блуждания между рядами могильных камней он нашёл искомое. В самых дальних рядах, где снег практически не был примят, Коди наткнулся на фамилию «Бернаскони». Четыре аккуратных чёрных камня, перечислявшие имена: Ева, Витар, Коди, Райли. Увидев своё имя, Коди непроизвольно вздрогнул и сжал руки в кулаки. В голове вихрем пронеслись знакомые голоса. Семья… они были семьёй. Но Райли посчитал нужным дать ему второй шанс, лишив прошлого.
Райли стал Торговцем. Почему?
— Я тебя не понимаю, — прошептал он, касаясь кончиками пальцев холодного камня Райли. — Наверное, должен понимать, но не знаю как.
— Снова ты здесь, — раздался знакомый шелестящий голос из-за спины.
Не привыкший к подобным появлениям Коди подпрыгнул, царапнул о камень руку и уставился на преспокойно стоящего в нескольких шагах от него Торговца. Его лицо было таким же печально-грустным, отстранённым. Теперь Коди попытался рассмотреть лучше, чем тогда в комнате, пытался уловить знакомые черты.
Торговец отличался от Райли. В одном из последних снов Коди видел Райли, но он выглядел иначе. Неудивительно, что эти две личности не показались ему одним и тем же человеком. Коди видел Райли живым, без мертвенно-серой кожи, без глубоких синяков, с живыми видящими глазами. Ему стало его жаль. Если поначалу Торговец вызывал отторжение и страх, то сейчас Коди посмотрел на него иначе. Подняв руку, он попытался дотянуться до Торговца, но тот резко отступил, не позволяя до себя дотронуться.
— Не надо, — предостерегающе сказал он.
— Я просто хотел…
— Нет.
Коди стало грустно. Пусть он так и не вспомнил сам тот факт, что Райли — его брат, зияющая между ними пропасть тяготила. Приняв слова Кириана на веру, Коди ни секунды не сомневался в их правдивости. В конце концов, скрывать что-то он был горазд, но до лжи практически никогда не доходило.
— Кириан сказал, мы были братьями.
Торговец вымученно улыбнулся, насколько были способны его сухие истрескавшиеся губы. Очередная эмоция, которая била под дых.
— Ты не выглядишь удивлённым.
— Я видел тебя во сне, но никак не мог понять, кем ты мне приходишься. Всё оказалось просто, — пожал плечами Коди.
— Просто… — повторил Торговец и покачал головой.
— Могу я называть тебя Райли?
— Это имя было дано мне при жизни. Теперь я им не пользуюсь, — возразил Торговец. Они долго стояли друг напротив друга, прожигая взглядами, пока первым не продолжил Торговец: — Ты злишься на Кириана.
— Конечно, злюсь! — взвился Коди, хотя за последние несколько минут и вовсе забыл об этом. — Он знал то, что нужно знать мне, и молчал!
— И должен был молчать дальше. Тебе не нужно вспоминать меня, Коди.
Прозвучало очень холодно, отталкивающе. Коди на секунду успел отстраниться от мысли, что разговаривает с Торговцем — не с Райли, не с живым человеком. Кем бы он ни был при жизни, сейчас он изменился, стал иным. И пусть Коди не мог с точностью провести параллели, интуиция подсказывала: существо перед ним могло обладать разумом и воспоминаниями Райли Бернаскони, но им не являлось.
— Почему? — Коди нахмурился, припоминания напутствие Кириана о имеющихся темах обсуждения.
Торговец болезненно прикрыл пустые глаза и свёл руки в районе живота. Бросив на них взгляд, Коди поразился длинным пальцам, казавшиеся лишь костями, обтянутым кожей.
— Потому что я сделал то, за что не прощают.
Интересно. Коди хищно облизнулся, а Торговец отмер, сделал по направлению к нему несколько медленных шагов и выудил из кармана балахона такую же склянку, как и несколько дней назад. От воспоминаний прошиб холодный пот, Коди зажмурился, отгоняя наплывшее видение с мертвецом.
— Для второй души, — пояснил Торговец, протягивая ему склянку. — Ты ведь хочешь продолжить жить? Поторопись.
Коди долго колебался, глядя на руки Торговца, потом поднял уверенный взгляд и качнул головой.
— Я не говорил, что мне это нужно.
— Не отказывайся, — надавил тот.
— Я плохо помню прошлую жизнь. Не могу с уверенностью назвать ни одного события, в котором был бы точно уверен, но зато я помню ощущения. Может быть, именно из-за того, что мне до сих пор не было радостно от сновидений, я одновременно хочу и не хочу вернуть память. Там ведь не было ничего хорошего, верно?
Конечно, Торговец не собирался подтверждать или опровергать его теорию.
— Витар Бернаскони, — продолжил Коди, указав на могильный камень. — Знаешь, что о нём говорят в Дуплексе? Что он был сумасшедшим. Убил обоих сыновей, а потом покончил и с собой. Такие же слухи ходят обо всей нашей семье. Но знаешь, что? Я уверен, что Витар никого не убивал. Никого. Однако Кириан сказал, что всё началось именно с него.
— Он виновен в смерти Евы, — без колебаний возразил Торговец. — Река названа в её честь. Задумывался когда-нибудь, почему?
Догадка была слишком явной, чтобы её озвучивать. Коди даже порадовался, что толком не помнит своих чувств ко всем членам семьи Бернаскони, потому что, наверное, такую новость он воспринял бы слишком остро. Так же остро, как и сокрытие правды Кирианом.
— А ты? — Коди не стал углубляться в раздумья о родной матери, предпочтя разобраться с тем, с кем можно было говорить здесь и сейчас. — Ты стал Торговцем — существом вне жизни и смерти. Дал мне второй шанс, но не дал его родителям, — и, сообразив, что не получит никаких ответов, не надавив, спросил: — Скажешь, наконец, что произошло?
Было видно, что Торговец не горел желанием ворошить прошлое, особенно с переведёнными на него стрелками. Однако Коди выжидал как затаившийся в кустах хищник, желая услышать это именно от Торговца, а не проснуться в холодном поту однажды ночью и сойти с ума.
— Ева бы отказалась от новой жизни, — нехотя сказал он. Коди заметил, что Торговец специально называет родителей по именам, таким образом выстраивая стену между собой нынешний и собой прошлым. — Витар же этой жизни не достоин.
В последних его словах полыхнула ненависть. Райли ненавидел отца, догадался Коди. Ненавидел так сильно, что это чувство проследовало за ним и осталось даже в сознании Торговца. Однако Коди не верил, что Витар действительно убил их обоих, как бы ни пытался.