— Черт побери! Ничего подобного. Миледа, сэр, Миледа[3]!
— Ах, да, Миледа. Впрочем, это не составляет никакой разницы.
— Наоборот! И очень большую! — с негодованием ответил майор.
— Я хотел сказать, что это не составляет никакой разницы для моего отца. Он в таких тонкостях не разбирается. Ну, во всяком случае, я сказал ему о вашем царственном происхождении и о том, что вы бывалый путешественник, старый солдат и человек, во всех отношениях солидный и надежный.
— Э-эй! — невольно воскликнул майор. — Впрочем, ничего… Продолжайте.
— Я объяснил ему все это, — медленно добавил Эзра, — и указал, что деньги, которые он предназначил для нашего агента, будет куда лучше вручить подобному человеку, чем тому, кто обладает только деловыми качествами.
— Я никак не предполагал, что в вас есть столько здравого смысла! — воскликнул майор с энтузиазмом.
— Я сказал ему, что, поручив это дело вам, мы можем быть совершенно спокойны и оно будет выполнено превосходно, а кроме того, мы получим удовлетворение и от сознания, что предложенная нами весьма значительная сумма попадет в достойные руки.
— И в этом вы также совершенно правы, — пробормотал бравый воин.
— Так, значит, вы согласны? — сказал Эзра, внимательно глядя на майора. — Согласны предоставить себя в наше распоряжение на условии, что вам будет за это хорошо заплачено?
— Не торопитесь так, мой юный друг, не торопитесь, — заметил майор, вынимая сигару изо рта и окутываясь голубым дымком. — Сперва послушаем, какой услуги вы от меня хотите, и тогда я смогу ответить, на что я согласен, а на что нет. Помнится, Джимми Бекстер в Техасе…
— Чтоб его повесили, этого вашего Джимми Бекстера! — раздраженно буркнул Эзра.
— Уже сделано, — хладнокровно ответил майор. — Его линчевали за конокрадство в тысяча восемьсот шестьдесят шестом году. Впрочем, продолжайте, и я обещаю больше не перебивать вас.
После чего Эзра изложил план, от которого зависело спасение торгового дома «Гердлстон и К°». Однако он ни словом не упомянул о грозящем фирме разорении и не объяснил, почему была задумана эта спекуляция. Наоборот, он всячески подчеркивал, что дела фирмы идут превосходно, а это предприятие не играет для них никакой важной роли и задумано больше для развлечения. Тем не менее он не забыл указать, что хотя деньги, о которых идет речь, для фирмы — пустяк, но они представляют собой весьма значительную сумму в глазах других людей. Что же касается этической стороны вопроса, то Эзра предпочел обойти ее молчанием, полагая, что это будет совершенно излишне в разговоре с подобным человеком.
— Итак, майор, — закончил он, — если вы позволите нам воспользоваться вашим именем и вашими талантами в этом предприятии, фирма готова проявить всемерную щедрость в вопросе о вашем вознаграждении. Разумеется, все расходы по путешествию мы берем на себя. Если мы решим избрать Уральские горы в качестве места для воображаемой находки, вам придется отправиться до Петербурга морем. Я слышал, что на этих пароходах обычно идет крупная карточная игра, и с помощью своего прославленного искусства на зеленом поле вы, без сомнения, сумеете извлечь немалую выгоду из этого обстоятельства. Мы полагаем, что в России вам придется пробыть не более трех месяцев. Так вот, фирма считает, что не обманет ваших ожиданий, гарантируя вам двести пятьдесят фунтов вознаграждения при всех обстоятельствах и пятьсот — в случае успеха. Под последним мы конечно, подразумеваем полный успех, который увенчал бы ваши труды.
Если бы в кабинете присутствовал третий человек и если бы этот третий человек отличался наблюдательностью, то во время длинной речи Эзры он мог бы подметить в поведении майора некоторые странности. Когда молодой коммерсант только приступил к объяснению, поза майора была исполнена сугубой респектабельности и спокойствия. Однако по мере того, как начала вырисовываться сущность плана, старый воин все чаще и чаще затягивался своей сигарой, так что вскоре его уже окутало густое сизое облако, в котором тлеющий кончик гаваны мерцал, как сумрачный метеор. Время от времени майор поглаживал пухлую щеку, что делал обычно в минуты волнения. Затем он принялся ерзать в кресле, хрипло покашливать и проявлять другие признаки нетерпения, в которых Эзра Гердлстон с радостью усматривал доказательства верности своего суждения, считая, что старый воин, естественно, должен был оживиться, услышав, какая удача нежданно выпала ему на долю.