– Так попроси контейнер на вынос, – не могу удержаться и хихикаю, – выглядит немного приличнее, ты так не думаешь?
Уголки его губ ползут вверх:
– Да, я спрошу официантку... Мэм, нет ли у вас миленького контейнера из пенопласта, желательно черного матового цвета, чтобы я мог взять с собой остатки своего блюда? Это звучит достаточно элегантно?
– Сделай это или слабо?
– Хрена с два, – почти кричит он.
Эверет мгновенно оборачивается, чтобы удостовериться, что его никто не слышит, и это заставляет меня смеяться. Ох, и люди на него определенно оборачиваются. Одна пожилая пара недовольно таращится на нас.
– Упс, – бормочет он, – видишь, что ты заставила меня сделать?
Я показываю на себя, изображая тревогу.
– Я? Да я бы никогда! – использую свой лучший южный акцент, – как ты смеешь винить меня?
Эверет смотрит на меня с восторгом.
– Ты не из Флориды, – констатирует он.
Думаю, что были еще более очевидные вещи. Я знаю, что мой акцент звучит по-деревенски. Я ведь из Алабамы, жила в разных его частях несколько лет назад.
– Я знаю, – это мой простой ответ.
Я не против того, чтобы назвать штат, откуда я родом. Но вот город или что-либо другое из моего прошлого остается под запретом. Мне не хочется ворошить все это.
– Мило. Мне нравится. Алабама, Луизиана или...?
– Алабама.
Его лицо смягчается, когда он видит, что мне неловко говорить на эту тему. Приложив немного усилий, Эверет улыбается:
– Готова вернуться домой?
– Да, я объелась.
– Аналогично.
Когда официантка подходит к нам и подает счет, он непринужденно спрашивает:
– Не дадите нам парочку контейнеров на вынос?
– Конечно, – говорит она, глядя на наши объедки, прежде чем уйти.
Эверет пытается как-то разрядить атмосферу:
– Не верю, что у меня хватило смелости. А она не показалась особо удивленной.
– Ибо кто забирает домой рыбу? – я зажимаю нос от отвращения.
– Тебе не нравится рыба?
Я пожимаю плечами.
– Никогда раньше не пробовала.
– Ты живешь на пляже. Как так случилось, что ты не пробовала рыбу?
– Она плохо пахнет, и она скользкая. Ее вылавливают в дурной воде. А еще вся эта чешуя, плавники и прочее. Просто отвратительно. Нет уж, спасибо.
Мужчина смеется, явно забавляясь моим отвращением к рыбе.
– Ты когда-нибудь ходила на рыбалку?
Размышляю над этим, потому что мне кажется, что я ходила с отцом на рыбалку, когда была маленькой, но не помню точно.
– Я не знаю. Может быть.
Он наклоняет голову набок, должно быть, смутившись моим ответом.
– Я люблю рыбалку. Правда, не был на ней пару лет. Но как только я узнал, что переезжаю на пляж, то сразу подумал о глубоководной рыбалке. Хочешь со мной?
Прищуриваюсь и говорю ему:
– Ты не сделаешь этого снова.
– Что?
– Снова заставишь обманом пойти на свидание.
– Кто еще кого обманывает?
Я ведь и правда обманула его, притащив в этот дорогой ресторан.
– Да, упс... Но серьезно, никаких свиданий.
– Значит, это не будет свиданием.
– Может, тогда нам следует установить правила?
– Правила? – улыбается Эверет, – для чего?
Я чувствую себя нелепо, когда упоминаю правила, но думаю, что это хорошая идея. В нашем случае это умная мысль. Сейчас у нас есть границы, которые можно пересечь. Но если мы продолжим так же беззаботно болтать и наслаждаться обществом друг друга, то нам вместе станет слишком комфортно, и эта линия окажется размытой. Это нужно для нашей защиты. Он даже не представляет, кто я, откуда пришла и кем стала. Он не смирится с тем, как я зарабатываю себе на жизнь. Что еще более важно – я не хочу с ним ничего подобного. Только дружба. Нам хорошо там, где мы сейчас.
– Для этого. Для совместных тусовок, – поясняю я, – что-то вроде... не гулять вместе больше одного раза в неделю. Не обмениваться телефонными номерами, не писать смс. Не преследовать друг друга в социальных сетях. Просто видеться. И при встречах не задавать слишком много вопросов. Мы просто... знакомые, которые тусуются вместе не больше одного раза в неделю. По рукам?
Официантка приносит квитанцию для Эверета вместе с контейнером, прерывая наш разговор. Эверет берет квитанцию из черной папки, быстро подписывает и оставляет больше чаевых, чем я ожидала. Плюс он платит за нашу еду, цена за которую составила семьдесят долларов.
– Может, пополам? – спрашиваю я, интересуясь, не хочет ли он, чтобы я заплатила хотя бы часть от своей доли.
Мужчина смотрит на меня, не слишком довольный тем, что я предложила.
– Друг или нет, я не позволю женщине платить за ужин, тем более, когда я сам ее пригласил. Можешь называть меня старомодным, но я никогда не позволю тебе платить за еду, когда мы будем гулять.