Живу, чтоб это чувствовать, охвачен
Отчаяньем, и в вихре адских мук,
Которые меня уничтожают,
Моя хула лишь слабый боли стон.
Я прочь хочу! И если честен ты,
То помоги мне выбраться отсюда!
А н т о н и о
Тебя я в этом горе не покину.
И если ты не властен над собой,
То я не ослабел в моем терпенье.
Т а с с о
Итак, тебе я должен в плен отдаться?
Я отдаюсь, и это решено.
Я не противлюсь, лучше будет так -
И повторяю я себе со скорбью:
Прекрасно было то, что ты утратил.
Они уехали - о, боже! Вижу
Я пыль от экипажей, впереди
Несутся всадники... Их нет, их нет!
Они умчались! Если бы я мог
За ними вслед! Они умчались в гневе.
О, если бы я мог припасть хоть раз
К его руке, проститься пред разлукой,
Хоть раз сказать: "Простите!" И услышать
Еще хоть раз: "Иди, все прощено!"
Но никогда я это не услышу...
О, я уйду! Лишь дайте мне проститься,
Проститься! Дайте снова хоть на миг
Увидеть вас, и, может быть, тогда
Я выздоровлю вновь. Нет, я отвергнут,
Я изгнан, и себя изгнал я сам.
Я не услышу больше этот голос
И этот взор уж больше никогда
Не повстречаю...
А н т о н и о
Пускай тебя ободрит голос мужа,
Что близ тебя растроганный стоит!
Не так несчастен ты, как представляешь.
Мужайся же! Не уступай себе.
Т а с с о
А так ли я несчастен, как кажуся?
И так ли слаб, как пред тобой являюсь?
Ужели все я потерял и скорбь
Уж превратила, как землетрясенье,
Весь дом лишь в груду мусора и пыли?
Иль не осталось у меня таланта,
Чтоб поддержать меня и дать забвенье?
И неужель угасла сила вся
В моей груди? Ужель я стал теперь
Совсем ничтожным?
Нет, это так, и я теперь - ничто,
Ее утратив, я себя утратил!
А н т о н и о
Когда всего себя ты потерял,
Сравни себя с другим! Познай себя!
Т а с с о
Ты вовремя об этом мне напомнил!
Поможет ли истории пример?
Могу ль себе представить человека,
Что более, чем я, перестрадал,
Чтоб, с ним сравнив, я овладел собою?
Нет, все ушло! Осталось лишь одно:
Нам слез ручьи природа даровала
И скорби крик, когда уже терпеть
Не может человек. А мне в придачу
Она дала мелодиями песен
Оплакивать всю горя глубину:
И если человек в страданьях нем,
Мне бог дает поведать, как я стражду.
А н т о н и о подходит к нему и берет его за руку.
Стоишь ты твердо, благородный муж,
А я - волна, колеблемая бурей,
Но силою своею не кичись!
Та самая могучая природа,
Что создала незыблемый утес,
Дала волне мятежное движенье.
Пошлет природа бурю, и волна
Бежит, вздымается и гнется в пене.
В ней отражались солнце и лазурь
Прекрасные, и звезды почивали
В ее так нежно зыблющемся лоне.
Но блеск исчез, и убежал покой.
Я более себя не узнаю
И не стыжусь себе признаться в ртом.
Разломан руль, и мой корабль трещит
Со всех сторон. Рассевшееся дно
Уходит из-под ног моих! Тебя
Обеими руками обнимаю!
Так корабельщик крепко за утес
Цепляется, где должен был разбиться.
КомментарииЖизнь великого итальянского поэта Торквато Тассо (1544-1595) была весьма драматична. Он прославился поэмой "Освобожденный Иерусалим" (1575), посвященной одному из походов крестоносцев для освобождения гроба господня. Изумительная по красочности событий, блестящая по стихотворной технике, она, наряду с "Неистовым Орландо" его предшественника Лодовико Ариосто (1474-1533), была воспринята народом как своего рода национальный эпос. Гете слышал в Венеции, как гондольеры распевали строфы из поэмы Тассо.
Жизненная драма Тассо состояла в том, что, будучи незаурядной личностью, он уже не мог мириться с зависимым положением. Поэты во времена Тассо зависели от покровительства и денежной поддержки знатных меценатов. Тассо пытался прижиться во дворах разных итальянских государей, - так, длительное время он был связан с герцогом Феррары Альфонсом II. Крайняя возбудимость поэта не раз ставила его в трудное положение и приводила к конфликтам с окружающими, не обходилось и без интриг завистников. Он навлек на себя домашний арест, заточение в монастырь, но бежал; однако в 1570 году открытое недовольство, выраженное им, вызвало гнев Альфонса II. По приказу герцога поэт был помещен в дом для умалишенных, где он провел семь лет. Освобожденный в 1586 году, он принял покровительство герцога Мантуи, но болезненное состояние не давало ему покоя, он переезжал из одного города в другой, пока слабое здоровье не сдало совсем. Папа Клемент VIII назначил дату коронования Тассо лавровым венком в честь его заслуг, но поэт не дожил до этого торжества.