тонким, я написала:
В недрах корабля. Доминик. Пожалуйста, приди.
Для большей информации не хватало места. Я надеялась, что кто бы не нашѐл еѐ,
поймет о чем речь.
Я бережно просунула еѐ под дверь, надеясь, что она отлетит достаточно далеко по
коридору, чтобы кто-нибудь мимо проходящий увидел еѐ.
Но затем я начала беспокоиться, что кто-то из персонала, которому заплатил
Доминик, мог найти еѐ первым. Или Доминик мог поставить людей снаружи. Или
Доминик мог сам найти еѐ.
Черт! Что я наделала?
Это был мой единственный шанс. Я стала надеяться, что кто-то другой найдѐт еѐ.
***
Когда Доминик вернулся, я уже снова лежала, свернувшись в кровати. Я не спала, но
делала вид, надеясь, что он просто уйдет. Я не хотела говорить с ним.
Не тут-то было.
Торн – 3 Гленна Синклер
– Если хочешь поесть, то лучше сядь, или я уйду, и тебе придется ждать еды, пока мы
не остановимся в Испании.
Мой желудок заурчал, выдавая меня. Я перекатилась. Доминик снова сидел в том
кресле, держа в руках поднос, на котором были огромный стейк и горка
картофельного пюре. Думаю, я начала исходить слюной. После бургера в
придорожной закусочной, в которую мы с тетушками заскочили перед тем, как ехать в
Майами, и нескольких крошек, которые поклевала за ужином прошлым вечером, я
больше ничего не ела.
Сев, я приняла поднос с едой. Доминик улыбнулся, слегка напугав меня этим. Что-то
в его взгляде вызвало в моей груди неприятное чувство. Почему во время нашего
свидания я не заметила, насколько он отвратителен? Я ведь хотела, чтобы он снова
позвонил. Хотела снова пойти с ним на свидание. Он был добрым и ласковым и так
отличался от Майлза. И я хотела именно этого.
О чем я думала?
– Я принѐс тебе одежду и косметику. Воспользуйся ими утром.
– Зачем?
– Завтра в полдень мы с опозданием прибываем в Испанию. Мы с тобой покинем
корабль.
Мой желудок заледенел, не чувствуя того небольшого удовольствия от еды, которую
я пихала себе в рот, будто боялась, что он заберѐт еѐ в любой момент . На самом
деле так оно и было. Но я всѐ равно опустила вилку.
– Что ты собираешься делать со мной?
Доминика улыбнулся тошнотворно приторной улыбкой.
– Мы собираемся очень хорошо узнать друг друга, Райли.
– Почему? Почему я?
– Потому что это убьет Майлза.
Доминик направился к краю постели, садясь прямо передо мной. И тогда я заметила
свежий синяк под его правым глазом. Когда мои глаза удивленно раскрылись, он
дотронулся до него.
– Не волнуйся. На самом деле мне не больно.
– Майлз?
– Он изрядно разозлился, когда я дал ему понять, что стою за твоим внезапным
исчезновением. Сказал мне пару ласковых, которые нежелательно повторять в
присутствии дамы.
Он слегка коснулся моей щеки. Я отпрянула, чем вызвала вспышку ярости в его
глазах. Однако затем он немного откинулся назад, и вновь появилась эта улыбка на
его лице.
– Я слышал, что ты всегда хотела увидеть Европу. Может, мы немного полюбуемся
достопримечательностями, когда ты успокоишься.
– Ты не можешь заставлять меня оставаться с тобой, Доминик.
– Не волнуйся. Скоро ты будешь наслаждаться моей компанией. Большинству
женщин она нравится.
Я начала трясти головой, но он схватил меня за подбородок и вынудил поднять
взгляд на него.
– Ты обнаружишь, что всѐ станет намного легче, когда перестанешь сопротивляться
мне.
– Ты ненормальный.
Он резко встал и зашагал по комнате.
Торн – 3 Гленна Синклер
– Мои люди придут за тобой завтра в полдень. Будь готова к этому времени.
– Я не останусь с тобой. Я сбегу, как только выберусь из этой комнаты.
Он усмехнулся.
– Хотел бы я на это посмотреть. Наблюдать, как мои люди пристрелят тебя на глазах
у Майлза, намного забавней, чем представлять его страдания, занимаясь с тобой
любовью.
Я почувствовала, как цвет сошѐл с моего лица. Он лишь снова рассмеялся.
– И да, я бы на твоѐм месте больше не пытался проделывать подобные глупости, –
он протянул мне тонкую этикетку, которую я оторвала от матраса. – Здесь, внизу,
никто тебе не поможет.
Моѐ сердце сжалось, а слезы накопились в уголках глаз. Я прикусила губу, опустив
взгляд к подносу на моих коленях, на стейк, который застывал в собственном жиру.
На меня накатило тяжелое чувство беспомощности. Это был конец. Никто меня не
спасет. А Доминик… Не было никакой возможности узнать, что именно он планировал