Грэм со странной отрешённостью заметил, что удар частично прошёл по кусту, который был между ними, и в месте попадания чёрных треугольников дерево и листья просто исчезали.
Когда странные треугольные лезвия вышли с противоположной стороны тела арахнида, тот задрожал, а потом взорвался. Воздух побелел, и гигантская ладонь прижала тело Грэма к земле.
Глава 37
— Очнись, — говорил настойчивый и всё более раздражающий голос. Грэм его игнорировал. «Я мёртв, отстань».
— Ты должен очнуться, — снова сказал голос, и что-то начало толкать его в плечо. Тело Грэма пронзила острая боль. Он начал заново обдумывать свою гипотезу насчёт «мёртв». Предполагалось, что мёртвым не бывает настолько больно.
Ещё один грубый толчок заставил его передумать:
— Чёрт побери, хватит! — прошипел он.
— Ты жив! — Это был голос Мэттью.
— Ненадолго, если ты и дальше будешь меня так бить, — пожаловался Грэм. Он немного помолчал, а потом спросил: — Насколько плохо?
— Не могу сказать. Тебе надо отозвать броню, чтобы я мог увидеть твоё тело.
— Я думал, у тебя магические глаза.
— Магический взор не видит сквозь эту броню. Если бы мог, то ты бы умер от первого же выстрела, — сказал Мэттью.
— Да, тогда это была бы весьма хуёвая броня, — согласился Грэм.
— Спасибо за комплимент, — сухо сказал Мэттью.
— Как мне её отозвать?
— Командное слово то же самое.
Грэм начал было делать так, как сказано, но потом ему в голову пришла мысль:
— Возможно, будет лучше её оставить.
— Почему? — спросил молодой волшебник.
— Возможно, только она и не даёт мне развалиться на куски.
— Если бы всё было настолько плохо, ты бы уже умер — но у тебя может быть кровотечение. Мне нужно увидеть тебя, чтобы наверняка не дать тебе умереть.
— Ты всегда как луч света в тёмном царстве, не так ли? — заметил Грэм. Делая, как было сказано, он отозвал броню. Он был вознаграждён взволнованным вдохом, когда Мэттью увидел его.
— О-о-о, чёрт! — сказал его друг.
— Я отзову и меч тоже, подожди, — сказал Грэм.
— Нет! Не надо!
— Почему нет?
— Думаю, он не даёт тебе умереть, — сказал Мэттью с ноткой удивлением в голосе.
— Что?! — Грэм попытался поднять голову.
— Не двигайся!
— Почему?! — с каждым предостережением Грэм всё больше паниковал.
— Просто заткнись. Всё плохо, очень плохо. Если ты сдвинешься… о боги! Просто не двигайся. Дай мне сделать, что смогу, — у самого Мэттью голос тоже звучал близким к панике.
— А мы не можем подождать твою сестру? Когда ты в прошлый раз надо мной работал, получилось у тебя не очень, — сделал наблюдение Грэм.
— Мы разделились до того, как я тебя нашёл. Она везёт Айрин и Грэйс обратно в Камерон. У тебя нет столько времени, — сказал Мэттью. — Придётся удовлетвориться мной.
— Пиздец.
— Не волнуйся. После прошлого раза я немного попрактиковался. Мойра сказала Папе, и он был не очень доволен. Он хотел убедиться в том, чтобы в следующий раз я был более подготовленным. — Голос Мэттью звучал спокойнее.
— Если бы ты сделал броню, которая не разлетается на куски после каждого удара, то «следующий раз» не был бы сейчас, — возразил Грэм.
— Она и не разлетается, Грэм, — сказал Мэттью. — Эта броня так делает только когда в неё попадает что-то катастрофически мощное. Судя по тому, что мне когда-то рассказал Папа, Карэнт попал в Дориана одним из этих пурпурных разрядов, и это полностью уничтожило его броню. Ты же выдержал два удара, а потом ещё две тех широких конусных атаки… и до сих пор не потерял броню.
Грэм ничего не сказал — он разрывался между раздражением и логикой, говорившей, что ему следует быть благодарным. Молчание было лучшим его компромиссом.
— Ну? — спросил Мэттью.
— Что — ну?
— Ты так и не сказал мне, насколько клёвой ты считаешь броню…
— Серьёзно?! — проворчал Грэм. — А это не может подождать? Разве у тебя нет сейчас более важных занятий?
— Я решил, что мне следует узнать твоё мнение сейчас, на случай если… — фраза Мэттью повисла в воздухе.
— На случай если что?! Я умру? — сказал Грэм, повышая голос. Ему хотелось кричать, но его лёгким будто не хватало на это сил. — Честное слово, Мэтт, ты невероятен. Я умираю, а ты хочешь знать, понравилась ли мне блестящая броня.
— Вот, — сказал Мэттью, сделав долгий выдох — и засмеялся.