— Интересуетесь? Что ж, Жак стоит того, — и снова впился в тетрадку.
Фигурка из старой, потемневшей бронзы резко выделялась на огромном пустом столе. Жак стоял с поднятой палкой, чуть наклонившись, вперед, готовый к нападению и защите. Гордый и непримиримый. Видно, он очень понравился Женьке, этот человек, а может, просто помогал сохранять выдержку, Женька не мог глаз от него отвести.
А старик все читал, неторопливо перелистывая страницы.
Вправо-влево. Вправо-влево — отсчитывал секунды маятник. По одной капле. Интересно, за сколько времени можно набрать стакан воды, наполняя его по одной капле в секунду? И какого порядка будет число, определяющее количество капель в стакане?
И вдруг Алексей Алексеевич швырнул тетрадь.
— Каковы, а? — вскричал он.
Они ждали чего угодно, только не этого. Взял да и швырнул!
— Вечерние забавы приготовишек, — выдавил из себя Павел.
— К тому же бездарных, — поддержал Женька.
— Обыкновенные троглодиты, — продолжал Павел.
— Только и всего, — завершил Женька.
— Неплохой дуэт, — сказал Алексей Алексеевич и нагнулся за тетрадью. Он с трудом дотянулся до нее, но ни Павел, ни Женька даже не пошевелились, чтобы помочь ему. Им не хотелось даже притрагиваться к ней, к этой жалкой ученической тетрадке, опозорившей их.
— Неплохой дуэт, — повторил он, доставая тетрадь.
— Мы и то… — тут же откликнулся Павел. — Не податься ли нам на эстраду, а? Как ты, Эжен, — не против?
— Я — всегда, пожалуйста, — ответил Женька. — Могу фокусы показывать. Могу и так…
— Фокусы, фокусы, — пробурчал Алексей Алексеевич, перелистывая тетрадь. — Это похоже на открытие — вот что! Если только верны исходные данные. Впрочем, данных у вас маловато, и выводы носят частный характер. Но все равно — логика, построение… Кто знает, может быть, это лучшее, что вы сделаете в своей жизни…
Он сказал это тихо, словно самому себе, а когда поднял глаза на Павла и Женьку, неожиданно громко скомандовал:
— Одевайтесь! Живо!
— В милицию поведете? — спросил Павел.
— В Пампасы! На абордаж! В ресторан!
— А Марина? — сказал обнаглевший Павел.
— Какая Марина?
— Вечно женственное начало.
— Пусть будет так, — милостиво согласился Алексей Алексеевич.
— Мы заедем за ней. Нам по дороге, — сказал Женька.
Почему Павел вспомнил о Марине? Хотел, чтобы она была свидетельницей их торжества, его торжества? Или он это сделал для Женьки, потому что Женька никогда бы не решился предложить это сам?
Может, с того вечера все и началось?
Дождь не переставал. Заметно потемнело, хотя до вечера было далеко. Павел встал, открыл окно. Вместе с шумом дождя и влажным воздухом в комнату ворвался острый, терпкий запах отцветающих лип. Надо было открыть окно раньше — все равно вода не попадала на письменный стол.
Дождь был прямым, без ветра, и вода со звоном, сильной, ровной струей стекала из желобов на асфальт. По двору, накрывшись одним плащом, пробежали две лаборантки. В углу, у противоположной стены, запенился ручей. Там, наверно, лежал камень.
Павлу захотелось вдруг, как в детстве, в одних трусиках поплясать под дождем. Плясать — и кричать от восторга. Он протянул руку в окно — дождь был теплый и мягкий.
Может, и правда с того вечера все началось? Они долго не могли никуда попасть — не было свободных мест. Шеф вел себя, как мальчишка, вызывал метрдотелей, демонстрировал свое могущество.
Павел острил, и Марина смеялась. Он был в ударе — у него здорово получалось. Марина смеялась, а Женька мрачнел.
Войдя в зал, уставленный столиками, за которыми сидели, шумно разговаривали, чокались, смеялись разгоряченные от духоты, еды и пития люди, Алексей Алексеевич усмехнулся:
— То, что нам нужно. Антиакадемическая атмосфера.
Кивком головы он подозвал метрдотеля:
— Пожалуйста, усадите нас.
— Свободных мест нет, — сухо сказал метрдотель. — Много гостей. Суббота.
Метр был очень важный, в безукоризненно белой манишке, с седеющей головой, с тщательно выбритым лицом, на котором застыло несколько загадочное выражение замкнутости.
— Объективная закономерность, — заметил Павел. — Суббота. Закон Гей-Люссака.
— Что вы сказали? — повернулся к нему метрдотель, слегка подняв брови.
— Объективная закономерность, говорю. Закон Гей-Люссака.
— Понятно, — кивнул метр, все же не решаясь отойти.
— Итак, нас четверо, — мягко повторил Алексей Алексеевич. — И, как видите, с нами дама.
— Понятно, — неопределенно сказал метр. — Понятно… — повторил он после некоторого раздумья.