Дверной звонок молчал, зато веселыми соловьиными трелями протренькал сотовый. Я бросила беглый взгляд на экран и… глазам своим не поверила: «Олегандро» сияла издевательская надпись. «Ну, это уж слишком! Он еще и в телефон мой пялился!»
– Да! – гневно крикнула я в трубку.
– Привет, Василиса, – полился голос, полный добродушия. – Извини, я без твоего разрешения там тебе свой номер вбил, но я больше никуда не лазил, честное слово, даже фотки не смотрел.
– Еще бы ты и фотки посмотрел! Тебя не учили, что по чужим вещам лазить не хорошо?
«Надо было пароль ставить!»
– Учили, мне так стыдно, честное слово, стыдно. Я, как-то не подумав, случайно, я тебя перетаскивать на диван стал, а он у тебя из кармана выпал, ну я поднял, а оно как-то само собой получилось, и теперь мне очень стыдно, – ну прямо само раскаянье, – а можно, я за солонкой приду?
– Я сама принесу.
Мы люди не гордые и отнести можем, так надежней будет.
– Да я и сам…
Чего он там сам, я не расслышала, отключив телефон, схватила солонку, подсыпав туда побольше соли (так, что она через края щедро сыпалась на пол), сунула ноги в шлепанцы и полетела к двери. Работать надо на опережение и добежать до его квартиры раньше, чем он до моей. Суну солонку, и свободна.
В тамбуре было пусто. Ура, я первая! Уверенно и зло нажимаю на Солический звонок. Дверь открывает смущенный Олег. Ой, а щечки то красные, неужто и впрямь стыдно?
– Вот, – протягиваю его добро, – бери и не забывай больше, – хмурю брови.
– Вась, а ты сегодня кушать уже готовила? – этак мягко спрашивает Солический, упорно не желая брать солонку.
«Ишь ты, халявщик! Повадился! Я что, так на лохушку похожа?»
– Нет, не готовила! И готовить не собираюсь! – победно посмотрела я на соседа.
– Вот и отлично! – вдруг просиял Олег. – А мне тут мамка пельменей привезла, домашних, хороших. А я на радостях как-то много наварил, пропадут, если сейчас не съесть. Пойдем, ужинать.
– Нет, спасибо. Я не голодна, – начала я пятиться назад.
– Ну, пожалуйста, – умоляюще сложил руки Олег, – приставать не буду, просто поедим.
«Ладно, он ведь вчера мою печенку трескал, ну не мою, а куриную, и есть у меня и вправду нечего, проучила весь день».
– Корми, – шагнула я в квартиру Олежки.
Такая же студия, как и у меня, только обставлена побогаче: приятный ногам ворсистый ковер, большой диван (а не мое крохотное полу-кресло), широкая плазма на стене, кухонный уголок миленького зелененького цвета. Чистота не идеальная, но и свинарником не назовешь. Быстрым жестом футболиста Олег отправил под диван валявшиеся посредине комнаты носки. Интересно, сколько у него уже там пар пылится? Ну, да у меня ведь тоже нижнее белье на батарее сохло. Как говорится: один – один.
На столе дымилась гора ароматных пельменей. Рядом стоял тортик «Наполеон», его нахальные кремовые бока сразу притянули мой взгляд.
– Торт тоже мама тебе одному купила, чтобы сынуля поправлялся? – ехидно приподняла я бровь.
– Да нет, мама знает, что я сладкого не люблю. Это я тебе за вчерашнюю печенку купил.
«Намекает, что я толстуха, без сладкого жить не могу».
– Торты не ем, я на диете, – с большим трудом выдавила я.
– Даже кусочек? – расстроился Олег.
– Даже кусочек, – расстроилась я еще больше. Эх, «Наполеончик»!
– Странные вы, девчонки, – пожал плечами Олегандро, – ветром сдувает, а все про какую-то диету поют. – Ладно, давай садиться, пельмени стынут. Они очень диетические, чистая свинина.
И мы начали есть. Пельмени и вправду оказались очень, ну очень-очень вкусные. А еще у Олежки был набор интересных разноцветных специй в маленьких пиалочках – порошки: розовые, желтые, алые, коричневые. Если поочередно окунать в них пельмени, получишь разные необычные оттенки ощущений: то обжигающие горло, то нежно-сладкие, то с приятной кислинкой. Трапеза была похожа на завораживающий шаманский ритуал, мы с Олегом улыбались друг другу, делились впечатлениями. И Олег стал казаться вполне себе милым, пока все не испортил лобовым вопросом:
– А почему у тебя парня нет?
Я отложила вилку с наколотым пельменем, есть расхотелось. Можно, конечно, наврать с три короба, мол, с чего ты взял, что нету, уехал в дальнюю командировку, ушел в армию, уплыл в Антарктиду. Но нести эту чушь не хотелось.
– А зачем? – спокойно посмотрела в голубые глаза.
– Ну, как зачем? – растерялся Олег. – Чтобы был.
– А зачем?
– Ну, зачем девчонкам парень – чтобы любил, рядом был?
– А зачем? – сегодня я увлекалась навязчивым вопросом.
– Чтобы потом мужем стал, детишки там, все такое…
– А потом, когда эти детишки начнут писаться, орать по ночам, болеть, чтобы он сказал: «Извини, любимая, я не готов», и пропал лет этак на двадцать. А если и не пропал, так еще хуже: «А куда ты потратила триста рублей? А зачем тебе вторая помада, у тебя уже есть одна помада, у тебя же не два рта? А деньги, знаешь ли, на дереве не растут». Или все будет вроде бы замечательно, а потом он просто перестанет отвечать на твои звонки и эсемески, а ты будешь все звонить и звонить, как дура, и только когда он выбросит тебя из друзей, то до тебя наконец дойдет, как до утки на десятые сутки. А потом ты его встретишь случайно на улице, а этот козел тебе, как ни в чем не бывало, скажет с этакой усмешкой: «Привет!»
Слезы стали противно щекотать ресницы, еще немного и покатятся. Только не это! Не хватало еще расплакаться перед Солическим.
– Не все же козлы, как этот твой, есть и нормальные парни, – Олег сверлил меня глазами.
– А ты никогда козлом не был? – я тоже пристально на него посмотрела.
– Был… пару раз.
– Вот видишь! – я отвернулась к окну.
– Все по молодости ищут. Хватаешь, глядишь, а это не то, не твое.
– Так рассмотри вначале, прежде чем хватать.
– Так, пока не схватишь, не рассмотришь.
– Я и говорю, лучше одной. А то вторым сортом или браком как-то быть не хочется.
– Ну, знаешь! – вдруг разозлился Олег. – Можно подумать, ты парней никогда не отшивала. Почему, если девушка пацана кидает, так это она правильно сделала, так ему козлу и надо, а если он ее бросил, так все равно: «Вот, козел!»
– Так мы же слабые, – как-то неуверенно промямлила я. «Как бы ему по жестче ответить?»
– Вы слабые? Да вы веревки из нас, козлов, вьете.
Я набрала воздуха парировать, но тут входная дверь громко хлопнула, кто-то с шумом ввалился в квартиру, в прихожей раздались веселые мужские голоса. А ведь Олег не закрылся на замок…
Глава 5
– Рожков, твою ж мать, ты чего трубку не берешь? Где этот страшно недоступный абонент? – в комнату ввалились два абсолютно одинаковых круглолицых, плотно-сшитых амбала.
Близнецы – две большие громогласные горы, с крупными носами, такими же крупными мясистыми ушами, шеями, руками и уже намечающимися животами. Та гора, что побольше, зашумела на Олега:
– Глядите, сидит он, пельмешки жрет! Там Леха уже столик застолбил, а этот вместо того, чтоб… – тут он заметил меня, тихо вжавшуюся в стену. – Оба-на, русалка! – гора глупо заулыбался.
Дело в том, что я распустила волосы (ну, чтобы не давать повода Олегу лишний раз припоминать мои «красивые» ушки) и из вежливости сняла в прихожей тапочки, в которых шастала по подъезду, и теперь сидела босая, сверкая белыми пятками.