– Я Колоскова, – покраснела я как августовский помидор.
– Сегодня Колоскова, завтра, может быть, Рожкова, за вами, девицами, не успеешь, – подмигнул мне Михалыч. – Остальные, подходим с зачетками!
Уставшая и измученная я ехала в лифте на свой восьмой этаж, голова раскалывалась. Никакой радости от того, что сессия за плечами пока не ощущалось. У моей двери стоял Олег. Я как-то даже и не удивилась.
– Гляжу в окно, идешь под фонарями вся какая-то кислая. Не сдала?
И как он разглядел с такой высоты?
– Сдала, – выдавила я еле слышно.
– На три? – качнул головой Олег.
– Почему на три? – чуть встрепенулась. – На пять.
– А чего ж такое похоронное настроение?
– Устала.
– Ну, пошли тогда диетическую картошку на сале есть, – он как маленького ребенка взял меня за руку и повел к себе.
– А чего в ней диетического? – не сопротивляясь поплелась я за ним.
– Такая вкусная, что только, как налупятся, тогда про диеты и вспоминают.
– Ой, мне такую не надо!
– Надо, надо.
Уже третий вечер мы ужинаем вместе, какая-то традиция. Олега опять понесло вспоминать про север, я заметила, что под эти байки мне очень хорошо спится, и с трудом боролась с дремотой. «Не спать, не спать, Василиса! Не дома».
– А ты всегда так пятеркам радуешься? – вдруг спросил Солический, оборвав себя на полуслове.
– А ты отличником когда-нибудь был?
– Был… в первом классе.
– Значит не был, – хмыкнула я. – Отличник – это такой несчастный ботан, для которого пятерка – обычное дело (как-то и радоваться глупо), а четверка – катастрофа. Потому что, если ты получишь четверку, будешь месяца три выслушивать: «Представляете, даже Колоскова на четыре сдала», «А мне на халяву пять поставили, а Колосковой четыре», «Блин, Колоскова, а ты что на пять не смогла?» ну и т.д. И даже преподы: «Голубушка, а от чего это у вас во-втором семестре четыре стоит?»
– Да вам, отличникам, за вредность молоко надо давать, – улыбнулся Олег.
– Ну, или картошечкой на сале подкармливать. Можно, я пойду. Мне завтра на работу к девяти, а еще вечером с девчонками сдачу сессии собирались отметить.
– Много не пей, – Олег встал проводить меня.
– Чего, чая? Боишься, опозорюсь – до туалета не добегу.
– А, вы еще не по-взрослому?
– Ну, тебя взрослого вчера в бар приглашали. Как-то ты не пошел.
Я подхватила сумку, сняла с вешалки куртку. Олег явно чего-то ждал, он стоял у стеночки, заложив руки за спину и поглядывая на меня из-под взъерошенного чуба. И чего он ждет?
– Спасибо, было вкусно, – улыбнулась я как можно теплее.
– И все? – разочарованно протянул он. – Я даже побрился.
Такой толстый намек. Ладно, картошка и вправду очень вкусная была. Я встала на цыпочки и быстро чмокнула его в левую щеку.
– У меня, между прочим, две щеки, – обиженно выпятил он губу.
– Не боишься, разозлюсь и засос поставлю?
– Буду ходить – хвастаться.
Я бережно поцеловала его во вторую щеку, она была горячей.
– У тебя не температура? Дай лоб потрогаю, – коснулась рукой лба. – Не поняла. Наклонись, – подтянув к себе за уши, коснулась губами. – Да нет, холодный. Ну, все – «всем сестрам по серьгам», я побежала.
– А девять месяцев там, коляска? – Олег стоял какой-то смирный, притихший.
– Обойдешься, – выпорхнула, захлопнув за собой дверь.
«И не стыдно, Васька, ты же с ним заигрываешь?» – шептал злой голос разума. «Вот еще, ничего такого», – отмахивалась я, пытаясь обмануть бдительную совесть.
Глава 6
– Галкин, ты чего к столу принес? – Катюха уперла руки в бока, наступая на бедного Толика.
– Я-а? – проблеял он.
– Ты-ты, или ты здесь другого Галкина видишь? – рыжие Катькины кудряшки грозно шевелились как волосы Горгоны, не предвещая парню ничего доброго. – Васька запекла окорочка, Олечка купила тортик, Ленчик салатик сварганила, я – сам видишь, – она повела рукой в сторону стола, где стоял «совсем не чай». А ты? Опять на халяву пришел жрать?!
– А я вот, – Толик начал деловито хлопать себя по бокам, потом радостно улыбнулся и вынул из кармана помятую и разломанную надвое шоколадку.
– Это что? – еще немного и богатырша Катюха схватит беднягу за шиворот.
– Как что? Десерт, – Галкин гордо положил плитку на стол.
– Вот это десерт, – Катька подняла Олин торт за красные ленточки, – а это – «хочу пожрать на халяву». Пулей в магазин, фрукты покупать!
– Девчонки, ну правда денег нет. Я в следующий раз, честно к восьмому марта. Ну, когда я вас обманывал?
– Да постоянно, – хмыкнула подруга.
– Оставь его, – хитро прищуриваясь, вступилась я за прощелыгу Толяна, – мы с него другим возьмем.
В моей руке опасно сверкнул нож.
– Девчонки, вы чего? – попятился Галкин к двери.
– Картошку будешь чистить, – всучила я ему инструмент.
Толик растерянно покрутил нож в руках.
– А от картошки толстеют, – пустил он в ход последнюю уловку.
– Работай, Галкин, работай, – похлопала его по спине Катюха. – Разбаловали мы его, девки. Один петух в курятнике.
Толик действительно был единственным парнем в группе и беззастенчиво этим пользовался.
Наконец, все было готово, стол накрыт, ароматная картошечка дымилась в центре. Мы тесным коллективом отмечали в одном флаконе и сессию, и мое новоселье. На диванчике разместились хрупкая Оля и по-спортивному сбитая Катька (она с сестрой тщедушного Толика ходила в одну секцию), мы с дюймовочкой Леной уселись на стульях, для втесавшегося в нашу дамскую компанию Галкина пододвинули тумбочку.
– Мужик, открывай, – протянула Катька Толику «не чай».
– Чего там открывать…
Десять минут мы с тоской смотрели как бедный Галкин воевал с пробкой. На столе уже валялись: погнутый новенький штопор и моя любимая вилка с изуродованными зубцами, вторую Толик доламывал.
– Я лучше ножом, – потянул он руку.
– Нет! – вскрикнула я. – Аптечки у меня пока нет.
– Ну, все! Пошла я по соседям, – хлопнула по коленям Катька.
– Не надо по соседям! – я побледнела, а потом резко покраснела.
– Да ладно, дело-то житейское. Что тут на весь подъезд рядом ни одного мужика нормального нет? – при этих словах Катька красноречиво глянула на Толяна.
– Нет. Здесь только старушка Нина Павловна, ей сын квартиру купил, а другие еще не заселены…
И тут за стеной раздался звук дрели, Олегандро вздумалось что-то там посверлить, один вечер посидеть тихо не может.
– А говоришь – никто не живет, – обрадовалась Катька, – не старушка же там сверлит. Я сейчас.
И она, выхватив «не чай» из хилых Толькиных рук, побежала в тамбур. Мы затихли, ожидая чем все закончится. Дрель смолкла. «Может, пронесет, откроет и не придет. Вон у него дела, сверлить нужно».
– Девчонки, знакомьтесь, это Олег, – радостно сообщила Катюха, легонечко вталкивая Солического в квартиру. – Представляете, дрелью открыл. У него и тортик с собой, «Наполеончик» целый. Не-то что некоторые, – она показала Галкину язык.
– Здравствуй, Ва-си-ли-са, – очень громко и на распев проговорил Олег, зло сверкая глазами. Обиделся, что сразу не пригласила, я же вчера сказала – сессию идем отмечать, а вот, что в моей квартире, добавить как-то позабыла.
– О, так вы знакомы, – изумилась Катька.
– Здравствуй, Олег, а я думала, ты на хоккее, – ну надо же как-то выкручиваться.
– Хоккей завтра, – надулся Солический, окидывая Галкина недобрым взглядом.