Надо лечь пораньше спать, чтобы завтра успеть до их приезда: заполнить холодильник провизией, сварить настоящий, а не какой-то там пакетный суп, прибраться до слепящей чистоты, перегладить горку белья, что третий день пылится в тазике. Короче, не ударить в грязь лицом перед требовательной комиссией. Да где же этот Олег, одиннадцать?
Легла, пытаюсь заснуть, прислушиваюсь к каждому шороху в подъезде. Полдвенадцатого, встала, хожу по комнате. Вот мы даже и не целовались по-настоящему, а у меня ощущение, что я уже неделю замужем. Нет одиночество гораздо лучше, а то будешь так всю жизнь по окнам бегать, ненаглядного «на рогах» высматривать. Двенадцать, на улице мороз. Говорят, пьяные часто насмерть замерзают, лягут в сугроб поспать, и все. Хватаю телефон, нажимаю «Олегандро», тут же сбрасываю – подожду еще. Нет, надо звонить! Опять нажимаю веселенькую надпись. Долго идут гудки: абонент доступен, но не берет, гад, трубку. Гудки, гудки, гудки.
– Алло, Василиса? Леха, Василиса звонит! – наконец-то радостный голос в трубке (слишком радостный).
– Олег, ты где?
– Васька, а наши так прос…, так проиграли, шесть – один. Это ты наколдовала вчера. А ты за «Буран» случайно не болеешь? У тебя бабушка не в Воронеже живет? А мы тут с пацанами с горя ужрались. Вась, а ты почувствовала, что у меня горе?!
– Олег, где ты? – пытаюсь достучаться до его сознания.
– Леха, где мы? Говорит – на мосту.
– На каком мосту? – руки начинают холодеть. – Вы через Волгу, что ли, идете? Немедленно назад разворачивайтесь, вам в другую сторону!
– В какую сторону?
– Олег возьми такси, поезжай домой.
– А где его взять? Здесь мост.
– По телефону вызови, у тебя что, денег нет? Ты к дому подъезжай, скажи девушка сейчас вынесет и мне набирай, я спущусь. Ты меня слышишь?
– Вась, ты такая добрая.
– И шапку надень.
– А ты что меня видишь?
– Все, отключаюсь. Вызывай такси!
«Пенек». Жду. Ровно полпервого звонок:
– Я подъехал.
– Бегу.
Начинаю копаться в сумке, сколько берут таксисты ночью: триста, пятьсот? Хватаю пятисотку, ключи, накидываю куртку, ныряю в сапоги (застегну в лифте). Кабинка едет медленно. Таксист за простой сейчас накинет. Растрепанная выбегаю из подъезда, на низеньком заборчике возле порога без шапки, слегка покачиваясь, сидит Олег.
– Таксист где? – оглядываюсь.
– Уехал.
– Без денег?
– Почему без денег, я ему заплатил.
– Ты же сказал, у тебя денег на такси нет.
– Я такого не говорил.
«Вот зараза!»
– А шапка где?
- С моста упала. Леха предлагал за ней слазить, но тут таксист подъехал.
– Какой хороший таксист. Домой пошли, встать сможешь? – дергаю его за рукав.
– Смогу. Да я трезвый… почти.
Молча едем в лифте. Олег глупо улыбается, разглядывая меня мутными глазами. Я бы тоже поухмылялась, вид у меня тот еще: лохматая девица в пуховике поверх банного халата, голые ноги в расстегнутых зимних сапогах, да, я их так и не застегнула. Наконец-то двери открываются на нашем этаже.
– Спокойной ночи, – не оборачиваясь спешу к своей квартире.
– Вась, подожди, – догоняет Олег.
– Иди спать, – поворачиваю ключ в замке.
– Вась, подожди, мне сказать тебе что-то нужно.
– Завтра скажешь, – на показ зеваю в кулак.
– Вась, мне сейчас нужно сказать, пока я малость подшофе.
Я замерла: «Неужели в любви признаваться будет?»
– Знаешь, Василиса, у тебя такой красивый… такой красивый…красивый…
«Что у меня может быть «красивым»: нос, лоб, подбородок, овал лица, волос, голос, может зуб (спасибо брекетам в восьмом классе)?»
– Вась, у тебя такой красивый зад.
– Что? – наверное мои глаза сейчас стали очень большими.
– Зад. Вот ты вчера обиделась, что я мало разговаривал, а думаешь легко чего-то там сообразить, когда у тебя прямо колени горят. А когда ты вот, как сейчас, слегка наклоняешься, чтобы дверь ключом открыть, так у меня…
– Извращенец, – я попыталась проскользнуть в квартиру, но не тут-то было, Олег надавил рукой на дверь, и та перестала поддаваться несмотря на мои яростные рывки.
– Вась, ты обиделась? И глаза у тебя тоже очень красивые, и волосы там очень даже. Ой, Вась, гляди, воробей залетел, – он показал, куда-то в сторону, и я как полная идиотка повелась, стала вертеть головой:
– Где?
Никто не ответил, Олег сгреб меня в охапку, и я почувствовала на своих губах мужские требовательные и теплые губы. Правая нога оторвалась от земли, теперь с полом меня связывали только кончики пальцев левой, голова устроилась в сгибе локтя ухажера, сердце бешено колотилось то ли от того, что мы сейчас точно оба рухнем на бетонный пол, то ли еще от чего-то. О-ё-ёй, Василиса!
Тот, другой, целовался умело, как по писанному, всегда не оставляло ощущение, что он проштудировал ни одно пособие для пикаперов, и от этого было неуютно и даже местами противно.
Олежик на какие-то там правила не заморачивался. Вначале он спешил, брал напором, словно воровал на соседней даче сливы, потом приметив, что девушка не сопротивляется и даже немного (ну самую малость) отвечает, успокоился, стал более нежным. Время шло, а мы все целовались и целовались. Я обняла его за шею, конечно же, чтобы не упасть, я ведь в воздухе вишу, а зачем же еще обниматься? Наконец он, не разжимая объятий, поставил меня на пол, чмокнул за ушком и совсем тихо зашептал: «Василечек, русалочка моя, как я тебя… хочу».
«Хочу?!» Я резко оттолкнула Олега. А где же «Люблю»? Он всего лишь хочет, а я наивная дурочка уже и растаяла.
– Проспись! – обиженно крикнула и исчезла за дверью.
Вытирая быстро нахлынувшие слезы, посмотрела в глазок: Олег потоптался немного, вздохнул и, совсем не шатаясь, твердым шагом пошел к себе, на прощание громко хлопнув дверью. Хочет он, я, может, жизни спокойной хочу, так кто ж мне дает. Бабник! Ведь знала, что так будет, ведь зарок себе давала гнать взашей, а сама... Дура.
Я повалилась на диван, проревелась всласть и, наверное, быстро уснула. А на губах так и горел поцелуй.
Утром по привычке вскочила в семь, вот скажите – зачем так рано, можно было бы еще часика два-три поваляться? Ах да, мама с Маринкой к трем приедут, а у меня дел непочатый край. Закинула стираться в машинку постельное белье, пролетела по всем поверхностям с влажной тряпкой, пробежалась с пылесосом (особенно долго ковырялась возле общей стены с Олегом, а ничего, ему полезно с утра бодрые звуки послушать, кто-то вот трудится, а не в постели с отходняком лежит). Так, какой суп сварить? Маринка любит лапшу, но это слишком легко, я же хотела маму поразить, может, борщ? Нет, пока не потяну. Гречневый – самое то! Ой, а гречка закончилась, сварю рисовый, но сестра его терпеть не может. Все-таки лапша, а что добавлю туда морковочки, зелени, маслица подсолнечного, чтобы блестела. Тоже ведь не тяп-ляп.
Слазила в холодильник за курицей, поставила кастрюлю на плиту. Стиральная машинка пропикала, мол, принимай хозяюшка работу.
К девяти утра совсем расцвело, день обещал быть солнечным, с крыш по-весеннему капало. В город с южным ветром пришла оттепель. Отлично, пристрою пододеяльник и наволочки на балконе, если вдвое свернуть и бочком повесить, поместится.
Из-за тени, отбрасываемой домом, с нашей стороны было еще мрачновато и сыро, но вдалеке парк уже купался в солнечном свете. Срочно лыжи, а то такими темпами скоро и снег растает. Я засмотрелась на горизонт, только бы не думать про этого Олегандро, и все нормально будет.